21 июля | 22 июля | 23 июля | 24 июля | 25 июля
25 июля, воскресение. Четвертый день после отъезда И. Орищенко
И вообще, последний день сплава.
Утром дождя не было. Но не было и надежды, что будет хоть сколько-нибудь ясно.
Михлюков с душераздирающим нудом ходит ищет дрова, находит и нудит по поводу того, что они сырые и гореть все равно не будут.
Вышли рекордно рано - в десятом часу. Когда еще были на берегу, мимо прошла Синагога - вся искусанная комарами, но гордая.
Плотская жизнь была мерзкая и мокрая. Дождь, конечно же, шел, причем явно «увеличивал творческий размах». Художник, маму его..! Дрова действительно не загорались. Начали исподтишка отливать бортниковский бензин - не помогало, мокрое абсолютно все. Мужики, как у постели больного, менялись у печки и, исчерпывая лимит терпения, уходили. Не в силах смотреть на их мучения, я залезла в байдарку, накрылась ковриком и закрыла глаза. Технология очень простая: дождь струйками стекает под тебя, вода нагревается от твоего тела и, таким образом, ты совершенно сливаешься с окружающей средой.
Когда я проснулась, печка, как ни удивительно, горела - лишнее подтверждение тому, что надеяться нужно до последнего. Вот только трубы у нее больше не было, как не было и нашей замечательной поварешки, которая вот уже дня два уютно висела на вышеупомянутой трубе. Все оказалось просто. Наша труба и так сильно хренилась - было у нее такое свойство. А тут на какой-то гребенке мальчики погорячились - вот и вылетела вся труба в... Но раз печка горела, какое дело нам было до трубы !
Проводили ПСН с девчатами (они рвут до Подсобки), с ними ушел Серега-оператор, оставив кучу своих вещей у всех и подарив мне свою ложку, это просто царский подарок. Теперь у нас на борту аж три ложки - еще маленькая пластмассовая и деревянная, которая откуда-то взялась. Медленно, но верно вода закипала, и вскоре у нас появились горячие макароны. Символично, что на время обеда дождь стал меньше, зато потом оторвался за всю фигню . Народ дремал, попеременно ходил в трюм спать, за рекой следили мало. Наверное, поэтому камеры от нас просто рвать стало - опять вырвало нашу любимую из-под печки. Однако теперь ремонт занял около 5 минут - скоро, как на порядочном ралли, колеса на ходу менять будем.
Сегодня особенно поражает капитан - он спит в любых местах и позах. Самая виртуозная, пожалуй, на коленях, опершись телом на сундук на капитанском мостике. Мы строили догадки: то ли он молится, то ли читает что-то. А когда раздался наконец богатырский храп (в таком-то положении !) мы поняли, что он сочиняет. Новое произведение скорее всего будет называться «Моя девочка спит - 2».
Тем временем мы варим какаво и сушим сухарики на печке - тостеры, значит, делаем. По реке сплавляется масса народу на чем не лень. Мы предлагаем им равноценный обмен горячего какао на горячительные напитки. Почему-то не соглашаются.
Мужики пухнут от недостатка курева. Иногда приплывает на байде Борт, привозит по сигаретке, и они выкуривают ее на всех.
По настоянию Михлюкова печем картошку на печке. Когда все уже наслаждались, вдруг выяснилось, что кожура печеной картошки способствует беременности. После этого бедный Серега Иванов, видимо с испугу, залез в трюм, вскоре, судя по состоянию палубы, отошли воды, а потом началось странное шевеление. Ждем результатов.
Кстати, еще о трюмном месте. По разным техническим причинам в правый передний угол перенесли гальюн. Когда там впервые спал капитан, приходилось шляпой обозначать место его головы, дабы случайно не замочить.
Потом мы с Бортниковым сели в байду и пустились на хитрость. Тайными партизанскими тропами пронесли наше суденышко на плечах, в результате чего сократили путь минут на сорок, видели хвост уходящей Синагоги и имели возможность поприветствовать Канцов. Мы прошли с ними несколько метров, благополучно посадили их на мель и ушли вперед - на разведку. Дело в том, что наш плот нынче идет последним - следим, значит, чтобы хвостов не было.
А впереди встретили один мега-плот - на нам одновременно человек сорок сплавляются. Там мы устроили небольшой концертик на абсолютно неиграбельной гитаре, после чего руки у меня были прямо грабельные, и я, честно признаться, с радостью вернулась к грёбанию. Но, кстати, за концерт нам дали по два бутерброда со шпротным паштетом (живут же, буржуи !) и по чашке сладкого чая. Правда, чай этот мы потом частенько вспоминали.
На Подсобке опять прощались с нашими девчонками. Они потеряли Надюху - вместе с Серегой-оператором на кате отправили ее в Усть-Ману, чтобы мужа на машине найти (в смысле Маринкиного мужа). И до сих пор их нет. Мы обещали, если что, направить их на путь истинный. А потом продолжили свой манш-бросок, и почти у каждой скалы Бортников произносил фразу: «А тут на дне лежит еще одна моя гребь». Какая грёбная речка оказалась!
На подступах к Сухой Мане настигли Синагогу и были свидетелями ее позорной посадки на мель.
В Сухую Ману торопились на свадьбу - давно уже знали об этом событии. Но от свадьбы остались только жених с невестой и ... наш Цедзип, который мы было уже потеряли - о Папане с Бермудом слухи еще доходили, а этих никак вычислить не могли. Оказывается, они в трешке сделали ночной переход и в 2 часа дня Цедзип зачалился в Сухой Мане на ночевку - за поворотом ни с того, ни с сего лопнула очередная камера, два раза сломали одну и ту же гребь. Короче, полный Цедзип.
Они клятвенно обещали прийти в Усть-Ману завтра рано утром, а пока мы в ожидании наших сушились у их гостеприимного костра. Наверное минут сорок не было дождя, облака поднялись высоко, вместе с ними воспрянули уже два дня мертвые надежды, но тут мы опять вошли в зону низкой облачности. Это и дождем-то не назовешь - какой-то жидкий туман, несущийся навстречу так, что глаза открыть невозможно. Все это имеет привкус рока: видишь, что река несет тебя в эту хмарь, а повернуть вспять нельзя.
Отставание у наших больше получаса. Но команда наслаждается последними минутами нахождения на реке, от камней уже больше никто не отгрёбывается - с осознанием надвигающегося конца пришла какая-то спокойная мудрость. И действительно, чаще всего нас мимо этих камней проносило (чувствовалась рука Бога - Он, говорят, дураков и пьяниц оберегает).
Итак, плот величаво плыл (не побоюсь этого слова) по реке, по небу не менее величаво плыли беркуты и прочие ястребы. Горы по правому борту окрасились лучами заходящего солнца, хотя самого солнца видно не было. На горизонте поднималась стена тумана - это уже Енисей.
На берегу - одна сплошная помойка (в обоих смыслах этого слова). Для ночлега долго выбирали помойку почище - для этого пришлось переносить несколько раз вещи с места на место.
Вечером командор собственноручно мыл палубу теперь уже навсегда опустевшего плота. Мы с Танюхой готовили праздничный ужин - ведро тушеной картошки с тремя (!) банками тушенки и салат из чудом сохранившейся капусты. Ради такого дела даже подзаняли ложек у соседей - чтобы, значит, всем вместе.
А потом по кругу пошла общая чаша. Пили за наш плот, за всех, кого он объединял в эти дни. Подумать только, как сплавил нас этот сплав, всех, даже тех, кого сплавили раньше времени. Это, наверное, оттого, что сплавные мы ребята.
Безответственный секретарь плота «Смерть
хвостам» летомписец
Дарья Марченко 1999г.
21 июля | 22 июля | 23 июля | 24 июля | 25 июля
| Страница взята с сервера
Все
о Геологии. Оригинальная версия находится на
www.bards.ru
|