Сатка
Мчится на запад "Челябинск-Москва" скорый поезд,
А за окошком - пейзажи уральских красот.
Без опозданий, ведь скорым он назван за скорость,
Да за доплату в билетах - уют и комфорт.
Поезд на запад, а нам выходить - мы с Урала.
Мы повернем от дороги до самой Москвы
На тупиковую станцию в центре отвалов,
В центре заводов, и в центре Уральской гряды.
Город выкрашен дымом в серый цвет,
Много вынесший, вырос и окреп.
Старый пруд глубок, да в волнах лица
Церковь да завод отражаются.
Вот и приехали в город с названьем башкирским.
Город, в котором нас ждут и всегда приютят.
Город, который из всех городов самый близкий,
После нелегкой дороги встречает опять.
Желтым автобусом, с номером жизни знакомым,
Улицей Солнечной, взрывом в карьере большом.
Пасмурным небом капризной уральской погоды,
С непрекращающимся по неделе дождем.
Двести тридцать лет жизнь кипит ключом,
Утро будит всех заводским гудком.
Двести тридцать лет город заводской
В серый камня цвет делал облик свой.
Город наш, как перекресток различных событий,
На перекрестке Большой рек и Малой возник.
Он по размерам своим далеко не великий,
Но тем, что мы в нем живем, безусловно, велик.
Вечная тяга к свободе и жизни нормальной,
Ведь Пугачевская воля осталась в душе.
Только вот волю так крепко в железо вогнали,
Что уж не вырваться воле на волю вообще.
Звоны, плач и стон слышал город наш.
В слякоть, босиком, в многодневный марш
Тракт Сибирский шел по краям могил,
Каторжников вел умирать в Сибирь
А на Урале леса - не сравнишь ни с какими.
Осенью все, словно в сказке волшебной, блестит.
Только вот блеск этот как бы не потушили,
Вырубив, вытоптав и до конца задушив.
Падают, падают, падают, падают листья,
Падают наземь, и в золоте наша земля.
Но надвигаются камни на золото быстро,
Камни заводов да равнодушья беда.
Город выкрашен дымом в серый цвет,
Много вынесший, вырос и окреп.
Только, как и встарь, возле плотины
Все плывут-плывут трубы да кресты,
По небу плывут трубы да кресты.