Из больничной тетради
Стихи Анатолия Жигулина
Ничего не могу и не значу.
Словно хрустнуло что-то во мне.
От судьбы получаю впридачу
психбольницу - к моей Колыме.
Отчужденные, странные лица.
Настроение - хоть удавись.
Что поделать - такая больница
и такая "веселая жись".
Ничего, постепенно привыкну.
Ну а если начнут донимать,
оглушительным голосом крикну:
- Расшиби вашу в Сталина мать!
Впрочем, дудки! Привяжут к кровати.
С этим делом давно я знаком.
Санитар в грязно-белом халате
враз отключит поддых кулаком.
Шум и выкрики - как на вокзале,
целый день - матюки, сквозняки.
Вон уже одного привязали,
притянули в четыре руки.
Вот он мечется в белой горячке -
изможденный алкаш-инвалид:
- Расстреляйте, убейте, упрячьте!
Тридцать лет мое сердце болит!
У меня боевые награды,
золотые мои ордена...
Ну, стреляйте, стреляйте же, гады!
Только дайте глоточек вина...
Не касайся меня, проподлина!..
Я великой победе помог.
Я ногами дошел до Берлина,
а назад возвратился без ног!..
- Ну-ка, батя, кончай горлопанить!
Это, батя, тебе не война!..
- Отключите, пожалуйста, память
или дайте глоточек вина!..
Рядом койка другого больного.
Отрешенно за всей суетой
наблюдает глазами святого
вор-карманник по кличке Святой.
В сорок пятом пошел с "малолетки",
он, Гулага безропотный сын.
Он прилежно глотает таблетки:
френолон, терален, тизерцин.
Только нет, к сожалению, средства,
чтобы жить, никого не коря,
чтоб забыть беспризорное детство,
пересылки, конвой, лагеря...
Гаснет солнце в проеме оконном...
Психбольница, она - как тюрьма.
И слегка призабытым жаргоном
померещилась вдруг Колыма...
Только здесь, в этом шуме и гвалте,
есть картинки еще почудней:
вон безбожник, мордастый бухгалтер,
ловит кепкой зеленых чертей...
Ничего, я привыкну, привыкну.
Было хуже мне тысячу раз.
Оглушительным голосом крикну:
- Хрена ловишь ты их, педераст?!
От жестокого времени спрячу
эти строки в худую суму.
Ничего не могу и не значу
и не нужен уже никому.
Лишь сосед мой, товарищ неблизкий,
прохрипит, осадив мелюзгу:
- Толик, сделай чифир по-колымски!..
Это я еще, точно, смогу.
Все смогу! Постепенно привыкну.
Не умолкнут мои соловьи.
Оглушительным голосом крикну:
- Ни хрена, дорогие мои!..