Одиннадцатое марта
Запах снега трезвит и трезвонит сквозь белую муть.
Жидким утром по улицам мертвым ни следа, ни тени,
лишь граненым штыком перспектива строений - сквозь грудь,
меж лопаток - и вхруст упирается в желтые стены.
И идешь, еле жив, и стоишь, и срываешься в бег,
натыкаясь на ветер, слова подбирая с опаской,
проклиная и боготворя восемнадцатый век,
уставную муштру, сладострастный изгиб полумаски.
Там под взглядом чугунным пружинят решетки садов,
в окнах - темных навыкат - крест-накрест полопались стекла.
На учебном плацу, над порядком застывших рядов
флейта взвилась под верхнее "фа", задохнулась и смолкла.
Пропадает зима. И уже не укрыть, не украсть
ни частицы ея, да и полночь железом пропахла -
загребая метель пятерней, пошатнутся и пасть
к сапогам, в кружевные снега императора Павла.