Впереди есть мгновенье, на столе пистолет...
Впереди есть мгновенье, на столе пистолет
На вопросы все сразу дать поможет ответ.
И дознанье напрасно, ни к чему проводить,
Он ответит надежно, как я жил и как быть.
Доказать невозможно - свой я или чужой,
Из моих документов только память со мной
От беспамятства лечит номерное клеймо
Все хотел бы забыть - не позволит оно.
Не отмыть, не стереть, я его выедал.
Память всех лагерей за предплечье кусал.
Но напрасно я кожу зубами хватал -
Память в цифрах на память в рубцах разменял.
Под Ростовом у неба оплавилась синь.
Я один, ну а их куда взглядом ни кинь.
А последний патрон как на всех разделить?
Умирать не хочу, раз они будут жить.
И последний патрон убивает в упор,
Дальше "шмайсер" повел, стрекоча, разговор.
Он подумал, что все - рассчитался со мной,
Но проклятье ему - я остался живой.
Я остался живой, но минуты не жил,
Я не жил и не знаю, был я или не был.
Разве жизнь - дышать через раз, торопясь,
Чтоб дыханье укрыть от охранников глаз.
Правда можно дышать, научившись сперва,
Чтоб без всхлипов и слезы сочились едва,
Чтобы только ночами - иначе конец!
По тебе отрыдает немецкий свинец.
Но судьба мимо газовых камер несла.
Крематориев мимо меня провела.
Мимо виселиц, даже болезнь стороня -
Свой российский свинец мне надежно храня.
Снарядила меня, ночь дала потемней.
И я с их до своих добрался лагерей.
Свой я или чужой - где ответ на вопрос?
Пистолет разрешит, был ли ложен донос.
Все! Нет средств у меня доказать, что я свой.
Зря от смерти бежал. Зря тягался с судьбой.
А теперь решено, я спускаю крючок.
Все! Конец наконец! И мозги в потолок.