О, если не только в моем воспаленном мозгу...
О, если не только в моем воспаленном мозгу бьют истоки Начал,
управляющих этим отравленным миром,
То деньги - они, безусловно, являют собою Начало Безликих,
а, стало быть, очень Великих Начал,
Но только уж если нельзя и гроша заиметь, не отняв этот грош
у голодных, увечных и сирых,
По мне, так голодному лучше на паперть взойти, чем снотворное
сытому пить по ночам.
И так вот, с сумой на плечах, побреду я, смеясь,
по безумным просторам забитой России,
Вдыхая Отечества дым, выдыхая обратно в березовый космос
махорочный дым,
И пылью чужих городов и далеких дорог, как коростой,
покроются ноги босые,
Но девами местными буду, конечно, за песни свои
я всегда бесконечно любим.
Ведь кто бы не врал, что Любовь недостойна мужчины,
холста, чуткой глины и смерти поэта,
А только она может Жизнь, опьянев, подарить и наутро
назад, протрезвев, отобрать.
Но если уж мне не дано без ума полюбить и при этом
однажды нежданно добиться ответа,
То лучше я в церковь подамся, чем буду еще четверть жизни
в огне этом сладком сгорать.
Любой скажет Вам: "Это счастье не всем по плечу, и не каждый
десятый такое захочет и сможет -
В святом пантеоне занять свое место в трехсотом, но все же,
бесспорно почетном ряду",
Но только уж если нельзя, оставаясь святым, иногда, ради Веры,
кого-нибудь стукнуть по роже,
То ты уж прости меня, Боже, но все же придется тебе
подыскать мне местечко в Аду.
Но нынче пора мне в дорогу за ветром, который все врет,
будто с Экклезиастом был дружен,
Возможно, когда-нибудь, Отче, и наши земные
однажды сойдутся пути...
Прости меня, Отче, пора мне идти по земле, где, возможно,
кому-нибудь я очень нужен,
Идти по земле, где не раз уже я умирал молодым и здоровым.
Прости.