- Камчатка? А где это?
Смотришь на этих девочек и мальчиков, объездивших Европу, свободно говорящих на английском и французском, уже не клянчащих у родителей, а зарабатывающих больше их. Смотришь и поражаешься их интеллекту, не превышающему уровень пятилетнего ребенка. Делаешь вид, что задумался. Выдерживаешь паузу, собирая на себе внимание, начинаешь:
- Камчатка - это сказочная страна. Последний оплот Лукоморья. Где в горах заключена адская потусторонняя сила. Где люди ходят в шкурах и мехах. И ездят, как Санта Клаусы, на оленях.
- И вы из этой страны? - слышу я чей-то восхищенный шепот.
- Да. Я ее главный шаман! -отвечаю я великовозрастным балбесам.
...Когда, вернувшись из поездки, я рассказываю об этом в компании друзей, все смеются. И только одна девушка, печально подняв на меня глаза, говорит:
- Это не смешно. Их пожалеть надо.
***
Обком комсомола командировал Сашу Безуглова, Аркадия Куни и меня во Владивосток на фестиваль авторской песни "Приморские струны".
Мужики улетели, а я задержался на день, снимаясь на телевидении в музыкальной программе.
Безуглов летел на фестиваль впервые, и его никто не знал. Поэтому, когда в аэропорту их встретили Владивостокские комсомольцы, он скромно стоял в сторонке, прижимая к груди гитару и корякский бубен, пока те тискали Аркашку. Уже в автобусе кто-то, обратив внимание на Саню, спросил у Куни:
- А это кто?
- О! - сказал Аркаша. - Совсем про него забыл. Это, люди, настоящий корякский вождь, зовут Александр.
- Что же это у вождя имя русское?
- А настоящее вы не выговорите. Язык сломаете. Чтобы его произнести, надо уметь гавкать, как песец, и чирикать, как куропатка. Я его с собой взял, потому что он на бубне умеет играть. Когда он пляшет вокруг жертвенного костра с этим барабаном, жертвы сами в огонь лезут.
Все с почтением уставились на гордо хранящего молчание "вождя".
Этот "Чингачгук", видя, что на него обратили внимание, тут же схватил рукой ближайшую комсомолку за... Ну, в общем, схватил и восхищенно зацокал языком:
- Ц-ц-ц! Баба-то, однако, какой хороший! Большая, белая, теплая, как сучка!
Народ онемел. Комсомолка испуганно вытаращила глаза, не зная, что делать.
Положение спас Куни:
- Гордись, малышка, - сказал он девице. - Такого северного комплимента редко какая женщина удостаивалась.
Подруги завистливо зафыркали, а "редкая женщина" зарделась от удовольствия.
Но когда открыли и выпили за встречу, то Безуглов со своего сиденья без акцента обиженно сказал:
- Эй, а мне? Аркаша, что за дела? Не буду я так играть в индейцев!
***
Как-то все на тех же "Приморских струнах" мы поехали с Владивостокским бардом Сергеем Булгаковым встречать его друзей, которые на поезде ехали через всю страну аж из самой Твери.
- Давай их песней под гитару или какой-нибудь шуткой встретим, - суетился Серега.
- Слушай, а чего выдумывать? Помнишь, как Безуглов ваших комсомольцев разыграл? Давай по проторенной тропе, - предложил я.
Булгаков критически оглядел меня:
- Пойдет. Ты будешь оленеводом Федей Кайныновым. Все понимающим, но ни хрена не говорящим по-русски.
...У меня было такое ощущение, что приезжим хотелось отгородиться от меня клеткой или, по крайней мере, погладить, как кошку, по голове.
- Ой, ему же тяжело! - запричитала девица, когда я поднял с перрона три их немаленьких рюкзака и, почти не считаясь с тяжестью, понес к трамвайной остановке.
- Федьке, что ли? - усмехнулся Булгаков. - Да он все свое стадо оленей зимой через речку переносит на себе, чтобы они не замочили и не отморозили себе копыта.
"Если мы не успеем на фуникулер, то под тремя рюкзаками я, поднимаясь по лестнице, сдохну", - подумал я и, повернувшись к увлеченно беседующей компании, промычал:
- Фуныкулора!
- Ну, как дитя, - издевался Серега. - На фуникулере, трамвае, лифте кататься любит - не вытащишь, а вот поезд ненавидит. Дай ему в руки копье или рогатину, пойдет на него, как на медведя, и неизвестно, кто кого победит.
- А у него скво есть? - решив, видимо, испробовать свои познания в индейской терминологии, спросила девица.
Я повернулся и показал на нее пальцем.
- Чего это он? - испуганно спросила она.
- Он говорит, что сегодня ночью его скво будешь ты, - не дрогнув ни одним мускулом лица, серьезно сказал Серега.
- Я замужем! - спряталась девчонка за спину мужа.
- Не имеет значения. И пожалей своего мужика, а то он из него ремней нарежет.
Дальше, всю дорогу, компания шла в глубоком молчании.
...Никто не хотел со мной оставаться. И поэтому все забились в лифт, а я вторым рейсом с рюкзаками поднялся следом.
- Ты хоть Таньку предупреди, - шепнул я Булгакову, когда мы зашли в квартиру.
Серегина жена еле держалась, чтоб не рассмеяться. Булгаков за столом боролся со мной, отбирая у меня кухонный топорик, потому что я хотел им отбить горлышки у бутылок.
Когда все уселись, он поднял рюмку и произнес:
- Федя, скажи тост.
- Не надо издеваться, он же человек! - набросились на него гости.
- А что, и скажу!
Все замолкли. В наступившей тишине я сказал:
- С приездом, ребята!
Первой из оцепенения вышла девица и, сощурив недоверчиво глаза, попросила:
- А еще что-нибудь скажите.
| Страница взята с сервера
Все
о Геологии. Оригинальная версия находится на
www.bards.ru
|