Опомнись, вития. Прерви свой возвышенный труд...
Опомнись, вития. Прерви свой возвышенный труд,
Что так неугоден лжецу и глупцу ненавистен.
Читая по звездам, ты тянешься к истине истин.
Но есть ли она? И зачем она там, а не тут?
Одумайся, храбрый астролог. Не все ж тебе ввысь
Глазеть, утомляя зрачки чернотою эфира.
Не все ж тебе сердцем прослушивать трещины мира
И разумом следовать Вечности. Остановись.
Пристройся к ландшафту. На юге - заметишь залив.
Он светел и радужен нынче. Обычно он мрачен.
Обычно он ровен, внушителен и непрозрачен,
Как истина. И, как познание, нетороплив.
Спускайся туда, к развалившейся шхуне. На ют
Взберись и замешкайся там безо всякого толка.
Харчевню в порту посети и рассеянно долго
Сиди над бокалом чего-нибудь, что подадут.
Обратной дорогой не думай - спаси тебя Бог! -
О пользе ращенья деревьев и улиц мощенья.
Ты просто иди. И холодный туман возвращенья,
Считая до тысячи, пробуй на выдох и вдох.
А то эмигрируй куда-нибудь на острова.
Разденься. Влюбись в амазонку коньячного цвета.
И с нею, насколько тебе позволительно это,
Чужое наречье учи, не вникая в слова.
А то - еще проще - сокройся, уйди в кабинет
И там, музыкантов каких-нибудь, хоть ливерпульских,
Включив, созерцай потолок или плинтус. И пусть их
Другие волнуются, был Вельзевул или нет.
Пока ни Эдема, ни Ада в твоем шалаше,
Глухом для воздействий как внутренних, так и наружных,
Пока Ливерпуль из наушника льется в наушник,
Ничто на земле не напомнит тебе о душе.