Не ясно все то, что не ясно. Горячие, как
мандарины...
Dm Dm/F Gm A7 Dm
Не ясно все то, что не ясно. Горячие, как мандарины,
Dm/F Gm C(7) F
Усталые красные губы трубач прижимает к трубе,
D7 D7(III) Gm C7 F A7
И он растворяется в площади, далекий и неповторимый,
Dm Dm/F Gm A7 Dm
Единственный, знающий истину, покорный трубачьей судьбе.
Трубачьи судна разрушены, распущены, пущены по ветру.
Летают по миру с оглядкой их пускают в чужие дворы.
Где трубы, как желтые вороны, спят ночью на подоконниках
В горячие медные крылья своих трубачей накрыв.
Как спят трубачи усталые! В квартирах, как в черных футлярах;
И талые вешние воды баюкают их, трубачей.
Весна ведь приходит не только к пустым оркестровым ямам:
Она растворяется в площади и гладит глаза кирпичей.
Во сне трубачи не летают. - Вы врете, маэстро, - летают!
Летают, как белые хлопья, ища, где растаять, пристать.
А их не пускают в парадные, и белая, белая стая
Беспошлинно кружит над миром, как сбившийся с рельсов состав.
Не ясно все то, что не ясно. Горячие, как мандарины,
Усталые красные губы трубач прижимает к трубе,
И он растворяется в площади, далекий и неповторимый,
Единственный, знающий истину, покорный трубачьей судьбе.