Пещерного - не в переносном смысле, а в самом, что ни на есть, прямом. Мы - спелеологи, странные люди, предпочитающие таинственный мир пещер любому другому. И, в полном соответствии с необычностью таких пристрастий, имеющие не менее своеобразный взгляд на все то, что находится вне пещер. В частности - на такое, не лишенное определенного любопытства, явление, как Соединенные Штаты Америки.

Разумеется, принципа насчет семи нянек и дитя без глазу никто пока не отменял. Проект лопнул на середине. То есть - совместную вылазку в Туркмению провели, первые несколько глав написали, встречную экспедицию распланировали, но вот как попробовали оценить, что получается… В общем, сразу стало понятно, что так нельзя. Скучно. Однако - старт был дан. Спустя пять лет я написал, а недавно и опубликовал книгу о Кап-Кутане. А еще спустя немного - попал и в пещеры Гваделупских гор, которые оказались похожи на наши только на фотографиях, а воочию - так и просто ничего общего.

Честно признаюсь, что намерения писать что-либо обширное об американских пещерах у меня как не было, так и нет. Но вдруг, спустя год после путешествия, я понял, что нечто вроде путевых заметок имеет не просто даже право на существование, но и вполне определенный смысл. Главным образом потому, что очень и очень многие детали американской действительности оказались совершенно не соответствующими устоявшимся представлениям. И пещеры здесь вовсе ни при чем, разве что в качестве той театральной декорации, на фоне которой разворачивается спектакль в миниатюрах.

Что брать с собой? Ну, мелкие сувениры - ясно. Запас “Дымка” - тоже ясно, хотя с таможней и придется пообъясняться. Пожалуй, не набивать все до упора пошлой водкой, а захватить несколько бутылок квасного экстракта, в патриотов поиграть. Впрочем, целая теория вырисовывается. Чай-то тоже брать придется, в Америке настоящий чай - проблема, так вот комплект и получается: мы пьем квас, чай и водку, они - колу, кофе и бурбон соответственно. Пиво вне классификации, оно интернационально. Так что несколько раз угостим друзей по полной программе.

Материалы к конференции. Одежды по минимуму. Говорят, что по погоде единственное, что будет угрожать, так это ежедневная послеполуденная гроза. Пещеры в программе тоже теплые, легкий комбез - и все. Палатка, спальники. Когда Майк Завада из оргкомитета вопросил, за шестьдесят или девяносто баксов в день нам бронировать отель, я пришел в некий ужас и осведомился о возможности кемпинга. “Разумеется - ответил Майк - все разумные спелеологи именно там обитать и собираются. Кроме, конечно, пижонов из бюро Международного спелеологического союза”.

Слайды. С запасом. Так, чтобы можно было дать пяток значимо отличающихся одно от другого шоу. Фотоаппаратура. В оптимальной таре для ношения по пещере, то есть в выстеленном изнутри пенкой мусорном ведре. Аптечка - а то хрен их там знает, странная публика эти американцы, от всего на свете исключительно аспирином лечатся. Никакой специальной снаряги - все обещано. Готово. Поехали.

Во всяких вылазках за рубеж оба стандартных варианта - ехать на полностью готовую программу и ехать с нулевой степенью подготовленности оной - интересны умеренно. Ибо в первом случае неожиданностей не предполагается, а во втором - они носят не вполне приятный сугубо бытовой характер. Наш вариант отличается от обоих радикально. Сумма из экскурсионной программы, проложенной по малообитаемым местам и не распланированной заранее с сопровождением нас американскими спелеологами первой величины, предполагает большую серию изюминок.

Как известно, плохой детектив отличается от хорошего тем, что в плохом сюжет до некоторого места развивается логично, как вдруг - достается из кармана фактик, переводящий все происходящее на совсем другие, никак не связанные с предыдущим сюжетом, рельсы. Что для детектива недостаток, для путешествия - большое достоинство. Выскакивающие из ниоткуда совсем мелкие несовпадения мировоззрения и деталей быта тоже способны разом провернуть события в такое русло, где их дальнейший ход никоим образом не вытекает из предшествующих. Примерно так, как если бы играли вы себе тихо мирно в дурака, и вдруг, набрав из колоды очередную порцию, обнаружили бы даму пятой масти.

Разумеется, пятая масть особенно хороша, когда в колоде есть и шестая, о которой не знает уже партнер. Уравновешивает позиции сторон. В качестве шестой масти должен был выступить (и выступил с поразительным успехом) Виктор. Будучи человеком чрезвычайно умным и начитанным, даже в некоторой степени эдакой ходячей энциклопедией, Виктор отличается совершеннейшей необузданностью нрава пополам с абсолютной неуправляемостью и полной непредсказуемостью. За что в изрядной части спелеологических кругов и был удостоен прозвища “Витя Катаклизм”.

Вот такая обоюдная домашняя заготовка непредсказуемых сюжетных ходов и обещала придать путешествию особую пикантность.

Чем удобен спелеологический рюкзак? Модульностью. Рама с лямками, на которую резинками от эспандера пристегивается любое количество транспортных мешков. А удобство в данном контексте заключается в несовпадении правил перевозки багажа между Аэрофлотом и Дельтой. У Аэрофлота - лимиты на вес мест, у Дельты - на объем. Отстегнул пару сепулек в Шереметьеве, пристегнул обратно в Нью-Йорке, и порядок. Казалось бы. Лимиты - они ведь не просто так придуманы, в американских аэропортах системы багажных конвейеров тянутся на километры. Так вот рассчитано все под чемодан, отнюдь не под корявый рюкзак того же объема. И в Денвере мой как-то еще проскочил, а Викторов застрял уже на первом повороте. Ждать рюкзака пришлось более часа, и приехал он даже не по транспортеру - двое обливающихся потом грузчиков притащили на манер носилок.

Слет-конференция. Тысячи две народу, пять симпозиумов научной программы, десятка три конкурсов по технике, кино, фото, шоу, концерты, банкеты, экскурсии по окрестностям, просто неформальное общение. А ведь когда-то и у нас такое было! Правда, в последний раз - году, эдак, в восемьдесят втором. Когда в донельзя забюрократизированном спортивном туризме, к которому какой-то идиот приписал спелеологию, произошла своеобразная революция и народ на несколько лет резко бросился общаться друг с другом. Потом, правда, опять бюрократия придавила, а там - перестройка, трудности финансовые, трудности моральные, ибо велик соблазн превратить предмет любви в источник денег…

“Разгонный” банкет на лужайке, в котором приняло участие тысячи две народу, пива разного выставили на свободный доступ двадцать бочек, закусок всяких немало, даже очень неплохой оркестр пригласили… И как вы думаете, что от всего этого осталось к десяти вечера? Полсотни упертых танцоров и одна-единственная продолжающая пить пиво компания: президент Международного Спелеологического Союза Паоло Форти (Италия), генеральный секретарь того же союза Павел Босак (Чехия), да мы с Витей (Россия). Впрочем, к бочкам еще периодически подползало двое немцев и один американец, но последний - пока еще не совсем американец. Оказывается, в Фениксе, жуткой аризонской дыре, окопалась целая колония недавно сбежавших из Прибалтики русских, и этот недоамериканец - из них.

Паоло долго ругался, что не понимает он такого - у него в Италии по подобным поводам гудят не иначе, как до утра. У нас тоже, но он все равно не прав. Американцы тоже любят повеселиться в хорошей компании, только расшевелить их нужно с самого начала, иначе - через час-другой забьют за углом по косяку и расползутся спать. Не знаю, в чем тут дело, то ли стесняются, то ли тривиально трусят, что шефу настучат, как имярек выступил организатором попойки. Но если принять огонь на себя и сразу плюхнуть на стол бутылку водки - через четверть часа начнут притаскивать свое пойло, а там и языки развяжутся.

Забавно. Холмики неподалеку от дороги, обнесенные в три ряда той же колючкой - оказывается, ракетные шахты. Прятать и секретить их тут как-то не принято, а одну из тех, откуда ракеты по ОСВ2 вытряхнули, даже отдали спелеологам под вертикальные тренировки.

Север Нью-Мексико по контрастам вообще превосходит все, что пришлось видеть в Штатах. Видимо, объяснение в том, что это - чуть ли не единственная территория, где есть маленькие деревни. Ухоженность жилья в Америке реально связана отнюдь не с культурным уровнем, а исключительно с необходимостью наличия вывески, завлекающей посетителей. Хутор или маленькая деревушка, лишенные торговли, ни в какой вывеске не нуждаются. Если дворов один - три, то нет даже заборов, а степь за километр от жилья забросана реликтами почивших механизмов. В точности как в Средней Азии. Если пять - десять, картина меняется. Развалюхи остаются развалюхами, но появляются заборы и явственное ощущение скученности. Ближайшая аналогия - какая-нибудь североказахстанская Запердяевка. Больше десяти - граница уже резкая. С появлением первого магазина и пекарни, деревушка получает шансы на перехват проезжих с шоссе и преображается полностью. Заборы исчезают обратно, все домики свежепокрашенные и с выпендрежиком в архитектуре. А если уж совсем город, то сверхшикарный - юг в комбинации с высокогорьем делают любой крупный город исключительно привлекательным. Причем города здесь двух типов - американского и староиспанского. Последний тип малоизвестен, хоть и очень красив и на взгляд европейца гораздо удобнее. Хотя бы наличием тротуаров и сквериков, по которым любой европеец в Штатах просто скучает. Совершенно поразительная деталь - исторический центр любого такого города состоит из двух или трех основных зданий на одной площади: резиденции губернатора (может отсутствовать), церкви (есть всегда) и публичного дома (всегда напротив церкви). Интересные нравы были у средневековых испанцев!

Нормальная человеческая реакция - одинакова всюду. Будучи в некотором роде специалистом по пустыням, в Гипкапе я первым делом поинтересовался у привезшего нас Дейва Бельски на предмет, что тут будет кусаться и насколько ядовито. Тот немедленно разразился целой лекцией на тему, что такое гремучая змея и как с ней бороться, сводящейся к тому, что обнаружить означенную змею очень просто: если вдруг кто-то, идущий впереди, мгновенно, как при телепортации, оказывается сзади - жди встречи. Хорошо, что плоско вокруг. В Средней Азии как-то раз такая акробатика для меня чуть не кончилась плохо. Шли мы вдвоем по полке, Саша впереди, я сзади, вверх - сотня метров отвеса, вниз - полторы. Спрыгивает откуда-то сверху в усмерть перепуганная эфа, скользит у Саши по плечу, падает на нашу полку, включает четвертую передачу, и - ко мне. А эфа - это такой крошечный шнурок, скоростной и маневренный как ящерица. Словом, сразу за этим кадром безо всякого перехода возникает следующий - эфы нет, полки тоже, стою метрами пятью выше, спиной к стене, на каком-то выступе размером со спичечный коробок. И совершенно не представляю, как туда попал и как спускаться буду. Час стоять пришлось, пока сняли.

Гипкап - местность поразительная. Выжженная степь, даже кактусы и юкки здесь размером не выше колена - а на глубине всего двух десятков метров воды уже сколько угодно. На многие десятки километров каждая ложбинка уходит в пещеру, мгновенно поглощающую всю дождевую воду, остатки которой стоят лужами совсем недалеко от входа, а чуть подальше - начинаются ручьи и большие озера. И до сих пор не известно, где вся эта вода выходит, но во всяком случае не ближе, чем в полусотне километров. Но пока - пещеры невелики. Трудно даются, что, впрочем, и не удивительно. Гипс - порода мягкая и сильно растворимая, крупные полости быстро растут и столь же быстро заваливаются. Собственно, реально крупные гипсовые пещеры - так, чтобы поддавались непосредственному исследованию на десятки и сотни километров, пока известны в единственном месте в мире - в Прикарпатье. Но - американцы надеются на второе исключение.

И насколько же жизнь к чему угодно умеет приспосабливаться! Озерки, которые расположены в пещерах рядом со входами - кишат крупными пятнистыми саламандрами. Которые могут питаться только на улице, причем исключительно ночью - вдали от воды дневное солнце убьет их за несколько минут. А ведь для такого медлительного животного путь от озерка до выхода - не на один час…

За день умудрились облазить аж пяток пещер, вымотались катастрофически. Даже выставленная бутылка водки не спасла. Зато появилась возможность посидеть вечером в степи, просто в созерцании. В нашей Средней Азии такой красоты практически не бывает, чтобы над выжженной степью - и вдруг с разных сторон одновременно три мощных грозы с абсолютно черными тучами и ежесекундными молниями, причем без единой капли дождя. Опять причуды межокеанской погоды. И поразительное количество всевозможных мотыльков и прочих ночных насекомых самых невероятных расцветок и самых причудливых форм. Например, зеленый-зеленый кузнечик с ногами впятеро длиннее тела и крыльями вдвое длиннее тела. Сам крошечный, а ногами и крыльями - ладонь накроет. Для того, чтобы выключить фонарь, пришлось разгребать сантиметровый шевелящийся слой насекомых. И ведь ничего кусачего! Даже ни одного комара. Одна только фаланга прибежала, и та маленькая.

Итак, завтра - в Гваделупские горы, в Карлсбадский Национальный Парк, в пещеры, знаменитые на весь мир. И уже понятно, что совсем незнакомые - не может быть, чтобы рядом со столь необычным карстом, как здесь - и вдруг аналог Туркмении. Что бы там не говорили фотографии. Вот эта степь - тоже ведь, если кактусы и юкки замаскировать, вполне за Туркмению сойдет, но разница-то огромная! Совсем другой климат, совсем другое количество воды, совсем другие пещеры, совсем другая жизнь.

Пожалуй, в первый день лезть в пещеры вообще не стоит - побродить по поверхности, геологию посмотреть - дальше ведь возможности не будет… Воспользоваться тем, что основные наши друзья на день-другой задержатся, домашним ремонтом, бедняги, озабочены. Может быть, хоть что-то понять удастся. А дальше - выяснять, выяснять, выяснять… Информации просто нет. Массив огромен, пещер масса, все интересны - но как только откопали Лечугию, которая не только интересна, но и велика - как обрезало. Статьи и фотографии - только по Лечугии. Тот же принцип пузыря, что везде - раскручивается наиинтереснейшая локальность, а общее знание и понимание “уходит в подполье”.

Небольшое облегчение, а то уж от зарегламентированности всего вокруг совсем стало тошно. На выданной нам карте огромными буквами написан запрет ходить иначе, чем по обустроенным тропам, отмеченным на той же карте. Стоим мы перед спуском в очередной “каньон”, смотрим, смотрим… Никак не можем тропу опространствить. Останавливается рядом джип, выходит девушка в форме - рейнджер заповедника, спрашивает, в чем проблема. Объясняем, и тут… Оказывается, все эти запреты - на ближайшие годы всего лишь благие пожелания, то есть - решение строить тропы приняли, карту издали, а денег на строительство нет. Так что, ходите, ребята, как угодно. Правда, опять на лекцию нарвались. Заметила девица, что у нас на двоих одна фляжка воды, и полчаса распространялась об обезвоживании и необходимости носить с собой по пять литров на нос. Это мы уже раз десять выслушивали в самых разных местах, а в Денвере без литрухи даже на стадион не пускают. Это при такой-то влажности. Мне в Туркмении-то полутора на день хватает, а там гораздо суше и жарче, солить только нужно. Ничего, девица симпатичная, ей можно и встречную лекцию скормить.

Зато вечерний урок оказался гораздо забавнее. Для заезжих спелеологов при научном центре парка построен специальный домик. Даже два - первый жилой, второй - отдельно стоящий кондиционер того же размера, гудящий как истребитель и гонящий по трубе сечением ровно в стандартное окно такой поток ледяного ветра, что в каждой из пяти комнат бумаги со столов сдувает. Так вот сидим, пьем пиво с кем-то из рейнджеров. Виктор начинает искать, куда выбросить бутылку - в пятисекционной помойке отделение для стекла сразу не находится - и тут рейнджер начинает пояснять необходимость правильной сортировки. Я-то был уверен, что здесь мотивация такая же, как в Австрии - угроза штрафа, почему, кстати, почти все австрияки, игнорируя помойки, выносят мусор по ночам на ближайший пустырь. Фигушки. Парк для спелеологов построил коробку домика, а вся начинка - мебель там, холодильники, посуда - словом, все - куплено на выручку от сданных бутылок.

Кактусы-опунции известны каждому. Кто на окне держал, кто в Крыму натыкался. Некоторые видели и их цветы. А вот плоды - скорее всего нет. В Карлсбадском же национальном парке буквально первое, что бросилось в глаза - обвешенные странными свекольного вида и цвета плодами опунции. Факт съедобности всех частей оного растения общеизвестен, а потому - у Виктора в голове немедленно засела идея разжиться где-нибудь сахаром и сварить из этих “груш” варенье. Груш - ибо в русском восприятии всякий неудобопонятный фрукт почему-то ассоциируется с некоей психованной грушей, равно как неизвестный корнеплод - с репой (см. разнообразные поговорки).

А варенье из прикольных груш прикольным и оказалось. Донельзя костлявое и с иголками, вкусом оно напоминало опять же свеклу и доедать его пришлось тому же Майку, которому было не впервой - индейцы сей фрукт тоже на варенье пользуют.

Впрочем, пауки - они были потом. Самое же первое из острых и непривычных ощущений возникло еще когда мы вертелись около входа - маленькой дыры в дне распадка, закрытой решетчатой дверцей. Не помню уж, кто из нас осведомился у Джейсона - приставленного к нам сотрудника национального парка - на кой черт у входа лежит трехметровый пожарный багор. Уж не для доставания ли из узкого колодца застрявших в нем спелеологов? На что тот скромно пояснил, что для извлечения очередной свалившейся туда гремучей змеи, и эту процедуру приходится выполнять при каждом втором визите. На Кугитанге я со змеями дела имел достаточно, чтобы понимать: на одну, дожидающуюся на дне входного колодца и видимую сверху, должно приходиться как минимум три, уползшие подальше в систему - в Кап-Кутане был даже случай встречи с коброй в двухстах метрах от входа. Так что лезть пришлось с изрядным мандражом. Но и на этот раз, как впрочем и далее, ни одной гремучей змеи на вольном выпасе увидеть так и не довелось.

Режим лазания по пещерам все еще непривычен. Чета Бостедов - Питер и Энн, основные организаторы программы, - прибывают только через пару дней, а пока нами занимается Джейсон. А так как для него это - работа, то и распорядок рабочего дня он старается блюсти, доставляя нас на базу часам к семи вечера и дальше посылая понятно, куда. Дальше делать более или менее нечего, кроме как рыться в материалах.

Но Карлсбадский комплекс есть Карлсбадский комплекс. На природном входе в главную пещеру устроен эдакий амфитеатр со скамеечками, в котором ежевечерне учиняется лекция о летучих мышах для туристов, съезжающихся с сотен километров в сотенных же количествах, плавно переходящая в созерцание вечернего вылета мышей. Разумеется, лекцию более, чем однажды, слушать совсем неинтересно, да и то исключительно из психологических побуждений, но вылет - это нечто. В воронке появляется первая мышь, вторая… Пять минут - и целый плотный водоворот. Летают кругами, постепенно набирая высоту. Вот верхний край вихря сравнивается с проемом в стене воронки, и первая порция мышей, перелившись через край, устремляется вдаль. Вторая, третья… Через минут эдак двадцать - уже нет разделения на порции, летит сплошная струя, не рассасывающаяся до самого горизонта. Постепенно растворяющаяся в сгущающейся тьме южной ночи. Не зря же в старину в описаниях Гваделупского хребта вместо пещеры фигурировал странный вулкан с суточным режимом работы! Принимали струю мышей за полосу дыма, да оно и не удивительно - в вечернем вылете их может участвовать до шести миллионов!

А вот если те же инструкции прочитать с философским настроением - появляется некий оптимизм. Когда-то отношение к природе было физически-потребительским. Человек - царь природы. И правильно, что оно уходит. А на смену - идет интеллектуально-потребительское. Человек - посетитель в музее. Тоже, между прочим, крайность, и не менее вредная. Но - популярная. А потому - единственный способ борьбы с нею - доведение до очевидного абсурда. Например, составлением подобных инструкций. И только после одоления этой тенденции можно будет всерьез говорить о массовом воспитании сознательно-этичных отношений между Человеком и Природой, а суть именно в этом, ибо равноправие подразумевает не принуждение, а именно этику. Хочется набрать грибов - набери. Но только там, где их много. Не нарушая остального. Не неси на базар - съешь сам. И не абы как, а в виде, достойном именно этого гриба. Примерно так.

Если, конечно, не считать одного знакомого спелеолога из Балашихи, гордо носящего как каску, так и кличку “Кактус”. Однако, общее есть, но - неуловимо тонким психологическим намеком.

В Америке каски в пещерах - штука общепринятая, а в “официальных” пещерах, то есть, находящихся на федеральных землях - так и просто обязательная. Хотя вообще-то каска под землей реально нужна только на вертикальных участках - чтобы не принять на головы камень, сброшенный напарником или собственной веревкой. Во всех остальных случаях она только мешает, иногда - даже вредит. Как, например, в Кап-Кутане, где во многих районах пещеры половина свободного объема заткана кружевами хрупчайших геликтитов. Не ломать их головой привыкнуть можно, каской - нельзя. Собственно, поэтому в моей команде сей предмет снаряжения отнюдь не общепринят.

Обнаружив в Америке циркулирующую с подачи Энн легенду о русских спелеологах, не носящих касок дабы не крушить ими пещеры, просто нельзя было не воспользоваться случаем и не попижонить как следует. Экстравагантные принципы - всегда и везде море кайфа как для себя, так и для окружающих.

Объединились же понятия каски и кактуса после визита в Эндлесс кейв. Мы как раз обсуждали день завтрашний, с визитом не помню уж, в какую пещеру, помню лишь, что Майк начал предупреждать о необходимости каски, так как будет еще одна группа, и не дай Бог кто настучит о том, что администрация национального парка пустила кого-то без оного предмета. Минут пять обсуждали философские теории на тему касок, еще пять - исследовали и толковали оный пункт в правилах посещения пещер, в итоге - договорились, что каска у меня будет. Но не на голове, а в сепульке. Диспут этот проходил за весьма своеобразным занятием - ковырянием кактусовых колючек из ботинок. Зловредная, между прочим, штука эти колючки - втыкаются даже в толстенную подошву туристского ботинка и мало, что втыкаются - за пару дней просачиваются насквозь с понятными последствиями. И спросил я тут Майка о том, как же они сами-то с этой напастью борются. На что Майк мне немедленно продемонстрировал ногу без носка в совершенно не горного вида сандалете.

- И что?

- Да в точности то же, что у вас с геликтитами и касками. Первые три дня, конечно, плохо, а дальше на кактусы просто не наступаешь.

- А хваленые гремучие змеи?

- Сравнил. Змея куда лучше, чем ботинок с иголками, тем более крупная ботинок тоже запросто проест!

Давно во все справочники вошла такая уникальная штука, как натеки самородной серы в пещерах Карлсбадской группы. В нашем Кап-Кутане мелкие кристаллы серы на некоторых стенках тоже вошли в классику. При этом анализа, собственно, никто не делал - ну, чем еще могут оказаться мелкие прозрачные ярко-желтые кристаллы на поросшей коркой гипса стене? Собираясь в Штаты, захотелось сравнить, и за день до отъезда Андрей договорился сунуть образец под хороший сканирующий микроскоп, отфотографировать, и привезти нам фотографии чуть ли не в аэропорт. В самолете мы с удивлением рассматривали роскошные снимки оных кристаллов, которые могли быть чем угодно, кроме серы, у которой такой формы кристалла не может быть в принципе. За неимением идей мы эти снимки убрали и никому на конференции не показывали.

Зато в Карлсбаде нам начали хвастаться сравнительно недавней находкой уранового минерала туямунита, и на второй же день Джейсон повлек нас на посмотреть сей феномен. Впечатляло. Причем даже не вид хорошо знакомой поросшей гипсом стенки, усыпанной - правильно, мелкими прозрачными кристаллами ярко-желтого цвета. То, что на стенке висел до сих пор не демонтированный плакат, повествующий о том, что а вот здесь посетитель может увидеть кристаллы самородной серы!

Разумеется, все это пока половина анекдота. В нашем случае никаким урановым минералом это быть не может (собственно, пока мы так и не знаем, что это, но те же фотографии такую гипотезу исключают). Но анализ даты открытия нечто прояснил. Меня давно интересовало, откуда взялись широко растиражированные в статьях данные о диком уровне радиоактивности в Кап-Кутане - я ее и сам мерил, и многие другие тоже, и ничего подобного. Когда англичане меня в свое время спросили, что я об этом думаю, я еще и ответил, что возможных объяснений ровно два - либо врет прибор, либо готовится землетрясение. На которое и свалили было феномен, потому что через пару месяцев оно действительно произошло. Но дальше посыпались слухи об урановых минералах, которых судя по надежным замерам не могло быть. Итак, американцы нашли свой туямунит в 1990-м, и в том же году похвастались посетившим их киевлянам. Те через полгода попали на Кугитанг. Еще через полгода посыпались упомянутые статьи. Забавная наука, когда сначала все, что желтое, дружно объявляют серой, потом - ураном, а из какого кармана достают при этом “замеры” радиоактивности, не ясно до сих пор.

Странный народ. Сидим вечером, пиво попиваем, а тут вдруг телеграмма с разрешением сводить нас в недавно открытую весьма интересную пещеру. Майк хватается за голову и начинает причитать, что единственный возможный день - завтра, а где же он на сон грядущий добудет нам вертикальные комплекты для преодоления входного колодца?

- Майк, а в чем проблема? Мы же вчера ходили на нижние этажи Карлсбадской, выдали нам комплекты, вон они в углу лежат, сказали, чтобы возвращать не торопились.

- Нет, не понимаете. Комплекты - собственность национального парка, вон на обвязках штампики проставлены, а означенная дыра - в ста метрах за его границами. Насколько мне известно, разрешение на ее посещение имеет еще пара команд, так что шанс с кем-нибудь пересечься есть. А вот если пересечемся и кто-нибудь штампик этот углядит, заложит ведь всенепременно. И половина персонала национального парка будет с того иметь кучу неприятностей.

И вот так кажинный раз, по два-три раза в день! То есть, совершенно необъяснимый панический страх перед возможностью нарушения любой мелкой инструкции. А точнее - перед тем, что кто-нибудь увидит и заложит. Зощенки на них не было!

Когда мы возили Бостедов в Туркмению, они страшно удивлялись, что для обеспечения сохранности от вандалов, да и просто от неаккуратных туристов, самые хрупкие участки пещер наносятся на публикуемые карты с искажением, а проходы в них закладываются каменными пробками и хорошенько маскируются. Вплоть до заметания следов на полу. Потом я сам неоднократно слышал, как Энн в своих лекциях восхищалась этой технологией, единственно возможной в стране с полностью отсутствующей системой охраны пещер.

Итак, приводят нас в пещеру Эндлесс Кейв, пробив на то разрешение в жутко высокой инстанции. Разумеется, отпирают двумя ключами стальную решетку на входе. Все правильно, система охраны пещер в действии. Проходим сто метров, двести… Опять решетка стоит, опять ключ достается.

- ???

- А как же иначе? Мало ли кого администрация сюда пускает, вот спелеологи и поставили еще одну дверь на проходе в красивые районы.

Становится интересно. Ладно, идем дальше, сто метров, двести… И вот тут… Останавливаемся у ничем не примечательной стенки, Кэрол Бельски начинает оную стенку ковырять, а через пять минут в ней образуется форточка в не только красивый, но и полностью сохранный лабиринт! Трудно сказать, кто был поражен больше - я, начавший проникаться действенной системой охраны, или Энн, пасущаяся в пещерах массива уже лет пятнадцать, но видевшая такое только в Туркмении!

- Слушай, Джейсон, я не вполне понимаю одну мелочь. Спелеологов здесь вокруг навалом, в Салиде меня трижды заставляли повторять слайд-шоу про Кап-Кутан, публики столько набивалось, что на стенках висели, а здесь, в столице “конкурирующего” пещерного района, где интерес должен быть вдвое, никто и не заикнулся?

Джейсон мнется, потом поясняет: “Да разумеется, все хотели бы. Только вот зал пригодный всего один - в туркомплексе, а там свои правила. Придется пустить желающих посетителей, причем задарма. Я понимаю, что для своих - это одно, а на публику ты же не будешь даром показывать?”.

Обалдели люди. Привезли, поселили, каждый день лучших гидов дают, а попросить показать публике слайды, оказывается, стесняются. Не успеваю высказать все, что об этом думаю - уже на середине преамбулы, в качестве которой выступает всего-то навсего малый шлюпочный загиб - Джейсон летит организовывать. Через десять минут возвращается и заговорщицким тоном просит:

- У тебя, помнится, слайды по всем темам с большим запасом?

- Разумеется.

- Слушай, а нельзя ли усилить ту часть шоу, где идет серия с натеками всяких там эротических форм?

- Естественно, а на кой ляд? Уж чего-чего, а такого есть навалом и у любого американского спелеофотографа…

- Есть-то оно есть, да только на публику не показать. Америка вообще кошмарно пуританская страна, а юг вдвойне. Если свои будут эдакое показывать не в своем кругу - разговоры всякие пойдут. Вам же - можно. А кайф все словят колоссальный.

Интересно, кто сказал, что американцы питаются во всяких там макдональдсах и пиццахатах? Обе этих ресторанных сети практически не встречаются иначе, чем в виде буфетов при автостанциях, зато в любой деревне найдется штук пять-шесть гораздо более приемлемых. А пара из них - так и просто идеально адаптированных под спелеологов. Я имею в виду обжорки, в которых платится шесть баксов на входе, а дальше - сколько чего в кого влезет. Стойка длиной метров двадцать с сотнями салатов, гарниров и десертов и тремя-пятью сортами основного мяса. Причем процентов двадцать из ассортимента вполне съедобно, а процентов пять - так и просто вкусно. Правда, встречаются и сюрпризы. Раз взял тарелку роскошной клубники. Разумеется, к тому, что роскошная с виду клубника может оказаться абсолютно безвкусной, я был морально готов, но ожидать от нее такой подлости, как деревянность!

В режиме, когда утром времени позавтракать нет, и весь день по пещерам с одним крошечным перекусом типа сникерса или горсти орехов - экономия получается классная. Можно под восторженные взгляды окружающих смолотить по три-пять подносов еды на каждого, перекурить, после чего добавить по подносу пирожных. Последнее уже под возмущенные взгляды озабоченных фигурой дам. Впрочем, помнится, одна из маминых коллег в свое время комментировала подобные картины в смысле, что тощая корова - это не то же самое, что газель.

Главный же кайф - в том, что в рюкзачке всегда есть свитер, так как в пещерах все-таки прохладно. Хозяева же обжорок, разумеется, в благотворительности вовсе не заинтересованы, а потому запускают кондиционеры на такую мощность, что дольше пятнадцати минут не высидеть - зубы стучать начинают. Разумеется, у нормальных людей, которым и в голову не придет посередь пустыни таскать с собой теплую одежду.

Вру. Это не главный кайф. Реально главный возник, когда местные газетчики прослышали о десанте русских в их медвежий угол и надумали с нами пообщаться. Вот Питер и пригласил их поужинать. Бедняги, вероятно, решили, что мы не из пещеры вылезли, а из концлагеря - никак не могли поверить, что текущий поднос еще не последний, поминутно хватаясь за свои диктофоны. К сожалению, в том, что они впоследствии понапечатали, а ведь немало, сия деталь отсутствовала полностью.

Следующей по порядку в Карлсбаде у нас была пещера Коттонвуд. К сожалению, из трех интересных галерей посетить удалось две. По вполне прозаической причине - никак не удается подгадать с одеждой. То предупреждают, что внизу Карлсбадской прохладно, одеваем теплые комбезы, а там - семнадцать. Теперь видим, что все в шортах и сами одеваемся так же. В первой галерее - восемнадцать, во второй - одиннадцать, в третьей - семь! Так называемый эффект холодного мешка, когда герметично закупоренная снизу полость имеет единственный верхний вход.

Собственно, неудобство - даже вопрос не температуры, а подхода. Мы люди неторопливые, если в пещеру едем, так обычно на несколько дней и по пещере передвигаемся тоже не торопясь. На бегу ведь и заметить что-нибудь трудно, и снимок поставить… А для американцев совершенно в порядке вещей ехать на один день, причем в каждую сторону часа два на машине и час до пещеры пешком, а там - включил четвертую передачу и носится высунув язык из угла в угол. Всего часа три, то есть - тепловой баланс не успевает необратимо разрушиться.

Отыгрался, кстати, роскошно. В каждом справочнике приводят пару фотографий о дурных последствиях вандализма - уникальную эпсомитовую драпировку “до и после” ее поломатия. А заодно - ругаются на то, что разграбили все гипсовые и эпсомитовые полуметровые иголки, торчавшие из глиняных лужаек. Так, вот эти лужайки. Что за черт? Нельзя же вытащить из пушистой глины иголку, не разворотив дырку! Вот и хваленая драпировка… Больше, кстати, чем на фотографии “до”. Еще интереснее - гид велит сойти с обустроенной тропы, так как за последние два года прямо на тропе начали расти гипсовые иглы. Ха-ха.

- Майк, а что делали со входом в семидесятых и два года назад?

- Как что? В начале семидесятых построили дверь, а два года назад заменили сплошную на решетчатую. Для удобства летучих мышей.

Вот все и встало на места. Не помещалось у людей в голове, что иглы, стабильные только в относительно сухих условиях просто “растворились в собственном соку” после установки глухой двери. А материал - переотложился в другом месте. В виде той самой драпировки. Имея в руках пару фотографий, каждый говорил себе что-то типа “не может быть, перепутаны даты” - и переставлял снимки в позицию наоборот. А после реконструкции двери - все срочно пошло катиться в обратную сторону.

И не просто отыгрался, а и добавил. После выхода наверх Майк, с которым у нас прошел очередной принципиальный спор о допустимости курения в пещерах, продемонстрировал в качестве аргумента знатную коллекцию бычков, только что собранных им внизу (хотя в пещерах Карлсбада курить запрещено строжайше). Пришлось пояснить, что, хоть внизу я и не курил, чему он и сам свидетель, все сегодняшние бычки - вот они, у меня в кармане. Не тупые запреты делают пещеры чище, а здравое развитие правильных привычек!

Возникла очередная проблема - близок к исходу привезенный из Москвы запас чаю. Американцы, как известно, любители кофию, в чае ни черта не смыслят, а потому найти в магазинах нечто, являющееся именно чаем, не просто. Особенно на юге. Кстати, вопрос пристрастий решается вполне тривиально. Черный чай предельно чувствителен к качеству воды, зеленый - менее, кофе же можно и на ослиной моче заваривать. Именно поэтому, а вовсе не из каких-то особых жаждоутоляющих свойств, пьют у нас в Средней Азии зеленый чай. Не везде, между прочим. Там, где вода хорошая - Памир, скажем, Копетдаг, другие подобные места - предпочитают черный.

На этот раз везет - в первом же попавшемся магазине удается опространствить нечто, хоть и далеко не первоклассное, но приемлемое. Затариваемся. А заодно берем здоровенную банку на удивление дешевого арахисового масла для поздневечерних перекусов. Невзирая на возмущенные вопли обеих сопровождавших нас дам, твердо убежденных, что ничего более гадостного и вредного для здоровья американская кухня не изобретала. Вот ведь! А я-то всегда был уверен, что именно это зелье - единственное, что в оной кухне есть достойного.

Вечером, когда треп вошел в русло, Кэрол смылась домой, а Энн пошла спать. И вот тут-то Питер, муж второй из них, вытащил огромную ложку и вопросил: “Ну, и где же ваша банка? А то я эту штуку с детства страсть как люблю, а все эти помешанные дамы ее не только есть - дома держать не позволяют!”. Вот так.

И вдруг - образовалось исключение в виде инспекционной вылазки Федерального управления национальных парков, к которой предложили присоединиться.

Пикантность ситуации заключалась в том, что Лечугия - пещера огромная, длиной около 140 километров, к тому же устроенная весьма странно. От одного красивого и интересного места до другого в ней добираться чуть ли не день, с немалой долей лазания. И несмотря на обилие и разнообразие таких мест, в суточный выход укладывалось только одно из них - то есть, добавить что-нибудь к складывающемуся представлению о пещерах массива таким образом было невозможно. В дефиците времени гораздо эффективнее, да и интереснее, было бы слазить в пару меньших по размеру и менее знаменитых полостей.

Физиономии всей американской команды здорово вытянулись после моего выстраданного сообщения, что не полезу. Думаю, что те из них, кто в Туркмению не ездили, только в этот момент наконец поняли, что Кап-Кутан - пещера сопоставимого класса с Лечугией, иные варианты отказа от мероприятия в их головах просто не помещались. Впрочем, Виктор не был бы Виктором, если бы не полез. И полез. Опять же, Виктор не был бы Виктором, если бы приволок из Лечугии хоть одну фотографию - у него всегда в ключевые моменты возникают непреодолимые проблемы с камерами. Так и сейчас - на втором кадре аппарат порвал у плохо заряженной пленки перфорацию и Виктор этого не заметил, продолжая снимать и снимать на один и тот же кадр.

Замечательная штука - основательная физическая встряска. Во всяком случае, Виктор только после экскурсии в Лечугию, с которой вернулся буквально на четырех костях, окончательно перестал стесняться и стал сам собой. И начал свой сольный концерт немедленно, разложив на столе бумажки с записанными на слете координатами спелеологов в самых разных углах США и разразившись серией идей о том, что бы хотелось еще сделать по окончании подготовленной программы.

Визы у Виктора хватало еще на пару месяцев, в кармане - долларов сто, из которых пятьдесят ушло бы на перекомпостирование билета, так что варианты преимущественно сводились к передвижению автостопом. Остальные финансовые вопросы отсутствовали. Спелеологи во всем мире одинаковые, и любого заезжего и разместят, и накормят, и в пещеру сводят. За долгую и интересную беседу о пещерах на другом конце шарика, или в соседней деревне, это уж как придется. Даже тот беглый прибалт, с которым мы познакомились на конференции, рассказывал, что в Штатах он возродил брошенные за пять лет до того занятия спелеологией именно из соображений, что это - единственная среда в Америке, где существует дружба приблизительно в том же понимании, что у нас.

Все бы ничего, если бы предполагаемый маршрут Виктора не менялся ежечасно, или хотя бы, если бы он об этих изменениях не объявлял во всеуслышание. Так же - первые несколько дней все окружающие при всяком очередном таком размышлении вслух немедленно бросались к телефону - согласовывать. Или - начинали наперебой объяснять, что манера передвижения автостопом на выбранной дороге противоречит наличию рюкзака, а то и просто запрещена. Дальше - просто хватались за сердце и за пузырек с аспирином. Когда Виктор все-таки улетел (строго по имевшемуся билету) все вздохнули с очень большим облегчением. А через год, на международном конгрессе в Швейцарии, Виктор оказался весьма популярной фигурой, ибо каждый второй член американской делегации при любом упоминании России начинал взахлеб рассказывать уже сложившуюся легенду о сих зело необычайных приключениях.

Очередной заезд на поужинать в карлсбадскую обжорку. Когда процесс почти завершился, за соседним столиком обнаружился Билл из компании микробиологов, параллельно с нами мотающихся по пещерам, а с ним - две девицы. Молодых и симпатичных. Потрепались, попрощались, вышли на улицу. И вот тут-то догоняют нас две эти девицы и задыхающимися голосками вопрошают: “А правду? Билл! Говорил! Что у Вас! Есть с собой! Настоящие! Русские! Крепкие! Сигареты?”. Ну как тут не вспомнить с умилением и торжеством картинки из детства, для которых такая ситуация абсолютно типична, но - с поправкой на наоборот! И даже более того - преисполниться самого, что ни на есть квасного патриотизма, сообразив, что разговор о наших экстравагантных запасах Билл явно завел под впечатлением того жбана кваса, который он выдул, возвратившись из Лечугии и не найдя в холодильнике ничего питейного, кроме этого кваса.

- Ну как, жалко, что не добрался в Лечугию посмотреть знаменитые гипсовые люстры? - вопросил Дэйв Бельски после пятого стакана.

Пришлось подыграть и порасстраиваться, хотя реально никакой в том катастрофы не было: все, чем славна оная пещера, кроме помянутых люстр, удалось с куда как большим комфортом посмотреть в других дырах, а люстры, по которым все сходят с ума, там в точности такие же, как в Кап-Кутане, но всего пять штук против многих тысяч.

- Ладно - раскололся Дейв. Договорились мы на завтра смотаться в Торгаш Кейв, там глянете, оно ничуть не хуже.

Однако… Никогда и нигде не слышал о существовании в Штатах еще одной дыры с люстрами, к тому же известной, как пояснил Дейв, задолго до открытия Лечугии. Какой же должен быть жесткий режим секретности, чтобы ничего не просочилось!

Один фокус - еще не представление, но пещера выложила целый каскад финтов. Во-первых, она оказалась в том самом Гипкапе, в который нас уже заносило, хоть и с другого склона. Во-вторых, разумеется, название. В России тоже есть Торгашинская пещера, о чем я и рассказал перед спуском нашему очередному гиду Джерри, отметив, что в “нашей” будет попрохладнее. Джерри скептически покосился на мои шорты и хмыкнул. Правильно хмыкнул. Пещера, несмотря на малые размеры, огромный вход и сильный ветер, опять оказалась холодным мешком с температурой семь градусов. Хорошо хоть маленькая и машина рядом - можно было выскочить и одеться.

А гипсовые люстры оказались достойны трехчасовой езды. Они не копировали Лечугийские или Кап-Кутанские, но были строго того типа, которым славилась пещера Фата-Моргана в Туркмении до тех пор, пока она не была целиком уничтожена серным карьером. Даже фотографировать было полное раздолье - сразу двое гидов-ассистентов, да впридачу и Виктор, аппарат которого на первом же кадре сдох уже окончательно. С такой командой - как из пулемета. Хорошо, удалось пленки добыть достаточно (между прочим - большая проблема в Штатах, профессиональные пленки продаются только в очень крупных городах или заказываются по почте). И опять, к удивлению Питера и Энн, в конце пещеры оказалась замаскированная пробка из камней, перекрывающая проход в последний, самый красивый, зал.

Заключительный же фокус возможно и был, а возможно и не был. Когда мы, закончив программу, причем полностью (это был последний визит, вечером на автобус, и домой), сидели у машины, перекусывали и любовались роскошным закатом в пустыне, Джерри рассказал, что главная уникальность пещеры - в том, что все виденное убранство, превращающее ее в хрустальный дворец, выросло за последние пятьдесят лет. Я не стал спрашивать, почему. Зачем ставить человека в неудобное положение? Рисовавшийся на горизонте хребет, очертаниями вершин до боли напоминавший родной Кугитангтау, был уже знаком - на пути в Карлсбад он был виден с дороги и я, пораженный сходством, спросил Дэйва, что это за горы. Эль-Капитан. Итак - пещера открыта двадцать лет назад, но известно, что ее убранство выросло за пятьдесят лет, а на горизонте - Эль-Капитан. Ответ один. Мы находимся на полигоне Аламогордо, а предыдущее убранство было уничтожено первым в истории человечества ядерным взрывом.

Кстати о НЛО. О Розвиллском падении слышали, пожалуй, все, а количество выходящих по сию пору книг и “документальных” фильмов бьет все рекорды. А если попробовать просто пройтись по улицам, устроив опрос встречных на предмет, а что же они на самом деле думают?

Итак, сначала факты неопровержимые: в 1949-м нечто шарахнулось вон на том холме, через час стояло тройное войсковое оцепление, официальных комментариев не поступило по сию пору. Выстроенный на слухах музей до сих пор приносит оч-чень основательную прибыль. А что на самом деле думаем? Откуда вы, ребята? Из России? Ну, тогда скажем. Чего тут думать-то? Вон в ту сторону, в 40 милях - такое место, Лос-Аламос называется (американский вариант Арзамаса-16). Вон в ту - в 60-ти милях другое известное место, Аламогордо называется. А вот в эту в 20-ти милях та военная база, на которой все оные изделия складировались. Так что - учитывая сорок девятый год, абсолютно очевидно, что шарахнулся либо наш самолет, перевозивший изделие, либо ваш самолет-шпион. А что касается остальной мути, напущенной собственным правительством, так оно и у вас в обеспечение секретности ведет себя в точности аналогичным образом.

Так. Интересно живут в этом самом Розвилле. Пожалуй, стоит поужинать, насладиться такой чудесной идеей. И уж потом заняться следующим опросом и выяснить, на кой хрен в их эталонной стране хваленой частной собственности на землю - и эдакая хоромина по управлению земельными ресурсами. А кстати… Сидят за соседними столами фермеры всякие разные, дуют пиво, но почему-то не за баб треплются и не анекдоты травят, а весьма дружно на что-то ругаются. Причем каждое третье слово в речах - явный мат, каждое пятидесятое - название той самой конторы по управлению ресурсами, а каждое десятое - своппинг. Опять же, у двоих вон газеты из карманов торчат, в которых эти же слова, правда, за исключением мата, гигантским шрифтом набраны. И что же сие может означать?

Ладно, раз так, тема сама в руки ложится - срочно по банке пива в руки и начать расспросы, не отходя от кассы. И ведь понимал, что обычно нас об устройстве американского сельского хозяйства баснями кормят, но ничего подобного даже представить себе не мог. Оказывается, из всех этих знаменитых южных ранчо в частной собственности находится не то пять, не то десять процентов, а все остальные - на землях, арендуемых у государства. И на таких условиях! Не говоря уж о ежегодной разнарядке на предмет того, что, когда и сколько сеять или размножать, кому сдавать и по какой цене. Это мы и сами проходили во времена незабвенного Никиты Сергеевича. Так ведь еще и раз в пять лет государство приходит к выводу, что земли истощаются, а потому - надо всех ранчменов дружно переселить с одних участков на другие. Что и называется своппингом. Материализация древнего лагерного анекдота о смене постельного белья, когда первый барак меняется с шестым. Интересно, сколько бы у нас продержался Хрущев, если бы заявил о намерении в начале каждой пятилетки переселять все колхозы на другие угодья?

Любопытная вещь - как могут трансформироваться в народном сознании самые банальные сведения. Кстати, именно на наблюдениях за такими трансформациями, я и убедился, что пропагандируемая теория о том, что рядовых американцев наша страна не интересует совсем - полная ерунда. То есть - озабоченных горожан, конечно, так, но не сельских жителей.

Например, в автобусе, которым за отсутствием авиарейса из Розвилла в Денвер, нам пришлось добираться, меня двое (!) случайных попутчиков спросили, верно ли, что наши из каких-то неведомых соображений специально пропустили Америку на Луну первыми. При первом таком вопросе я минут пять ошарашенно вертел головой, прежде чем понял, откуда у подобного слуха могут расти ноги - из продажи Америке ракетных двигателей от советской лунной программы, пролежавших законсервированными со времен царя Гороха, но - вполне работоспособных. И ведь не только Луна - некий мифологизированный образ государства Российского приходилось слышать по самым разным поводам.

А кое-чего к нему и добавлять. Например, в Салиде, когда свободным вечерком вылез на берег Арканзас-Ривер посидеть, покурить и подумать. Минут через десять из реки вылез рыболов с парой форелек и спросил, а почему я сам не ловлю, на морде ведь ясно нарисовано, что не чужд такому времяпровождению. Пришлось объяснить, что русский, а потому - платить полста баксов за лицензию на три форельки считаю бестолковым. И вообще - специализируюсь по хариусу, которого ловлю в двухстах километрах от Москвы совершенно бесплатно. На что пришлось выслушать, что да, конечно, здесь даже сравнивать нельзя, хариус - мечта всех американских рыболовов, только вот за ним нужно аж на Аляску ездить…

Впрочем, некоторые мифы о России настолько неожиданны… Как думаете, кто из русских наиболее ненавидим американскими спелеологами? Сталин? Хрущев? Да черта с два. Солженицын! Выяснилось случайно - трепались о литературе, затронули помянутого мэтра, и вдруг - поток всяких разных слов. Оказывается, осев в Вайоминге, мэтр скупил энное количество земли таким образом, что на ней оказались все тропинки от местного спелеоклуба к самой интересной пещере района. Предыдущие хозяева спелеологов по тропинкам пропускали, а вот мэтр - на свою землю никому не дал и шагу ступить. Пришлось беднягам ходить многокилометровым крюком, а на мэтра - нарисовать зуб. Как в неизвестном им преферансе.

Между прочим, помянутый автобус, хваленый “грейхаунд”, и сам по себе заслуживает пары слов. То есть, если долго ехать - гадость, конечно, изрядная. Сиденья в любых автобусах проектируют еще большие садисты, чем авиационные конструкторы, а в нахваливаемый во всех рекламах сортир лучше и вовсе не входить - плещется, зараза. Но - автобус оказался первым и последним местом, в котором Америка выглядит в точности как в телевизоре. Знак на двери, наглядно повествующий о запрете входа в автобус с пистолетами, завтрак от Макдональдса, роскошные пейзажи за огромными окнами. Просто другая Америка. И новизна ощущений несколько компенсирует неудобства. Равно как и сознание того, что от автобуса мы умудрились не отстать, несмотря на все предпринятые к тому усилия. Снабжая нас на всякий пожарный случай всеми возможными расписаниями, десятками контактных телефонов по маршруту следования, инструкциями о тактике поведения в случае, если вдруг кто пьяный влезет и дебош устроит, Энн совершенно забыла предупредить о том, что Амарильо, где которой нам предстоит пересадка, находится уже не в Нью-Мексико, а в Техасе, где временной пояс - другой. И мы там успели расслабиться в буфете, как вдруг я, выйдя во двор покурить, еле ухватил за хвост отправляющийся автобус, который согласно расписанию и сверенным при отправлении хронометрам, должен был стартовать только через час.

На пути “туда” мы в крупных центрах цивилизации как-то не задерживались, а вот на обратном - пришлось. Потому что, приехав в аэропорт Денвера, мы обнаружили отмену всех сегодняшних рейсов на Атланту. Впрочем, прямых на Нью-Йорк - тоже. И очень здорово, что Рон Кербо не ограничился сажанием нас в такси, а проводил до аэропорта. Мои представления о тактике поведения в подобных ситуациях оказались очень далеки от действительности. Рон проверял все. Толкует служащий о том, что перерегистрировал наш аэрофлотовский билет Нью-Йорк-Москва на завтра - Рон сразу к телефону, звонит в Аэрофлот. Не наврали. Выписывает служащий ваучер, которым надлежит расплатиться с завтрашним таксистом. Рон звонит в таксопарк, заказывает машину и намекает, какой бумажкой платить будем. Там смеются - не было, мол, такого случая, чтобы Дельта оные бумажки оплачивала. И так далее.

А вот раз уж лишние сутки образовались, тут мы по полной программе и получили. Как у туристов имеется дежурный способ издевательства над чайниками в виде продувки макарон, так и у американцев есть дежурная хохма для тех иностранных друзей, которые в Штатах впервые. А именно - повести в ресторан с техасской кухней и заказать по именно такому бифштексу, какие поминаются в старых книгах. Площадью в квадратный фут и толщиной в дюйм. И весело наблюдать за потугами осилить это сумасшедшее количество мяса. А проблема оказалась в том, что после двух недель лазания по пещерам с ужинами в обжорках, желудки стали вполне резиновыми, на манер как у удавов. Бифштекс удалось осилить безо всяких проблем, а заодно и насладиться уровнем сервиса в единственном по-настоящему шикарном ресторане (хотя и сильно дешевле любого московского), который мы посетили. Курить можно только сигары, причем поджигать их самостоятельно незачем - для этого по залу циркулирует специальная девица с карбидной лампой. Пепельницы просто нет - бычки, равно как и шелуху от арахиса, положено плевать на пол. Видимо, для создания колорита старотехасской конюшни. Ну, и так далее, включая кантри-оркестр и отсутствие вина - только виски и старорежимно-бочковое пиво.

Нелепо было бы полагать, что игра с бифштексами пойдет в одни ворота. В этот “лишний” день Виктор выложил буквально все, что мог. Начиная с того, что очередной раз надумал застрять на лишнюю неделю и с интервалом в час предложил три варианта дальнейшего. В Денвере компания была свежая, так что подействовало не хуже, чем в Карлсбаде.

Впрочем, это еще ерунда, в цивилизованном месте только что вылезший из пещеры спелеолог и не на то способен. После ограниченности в подвижности, реактивности и нагрузке на органы чувств - вытье на луну и бег по стенам, не говоря уж о полете мысли, есть просто нормальная человеческая реакция. И вот, во время вылазки по окрестностям города - Красные Скалы и все такое прочее - Рон остановил машину в живописной долинке промеж этих самых скал, дабы можно было пофотографировать. Виктор, не успела машина остановиться, уже разбегался по направлению к ближайшей, и как Рон успел его перехватить - загадка сия велика есть. Оказывается, за лазание по оным умеренной высоты скалам, штрафы полагаются гораздо более высокие, то есть - совершенно заоблачные. Наверное, тренировка сработала - Денвер - популярное место, а Рон - популярный персонаж. Каждый, кому я впоследствии показывал фотографию скал, с удивлением спрашивал, а почему это я никого не заставил туда залезть. Для оживления пейзажа.

Интересно. Когда мы два десятка лет назад начали заниматься пещерами Кугитанга, мы регулярно ездили на его северное плато поглазеть на, казалось бы, уникальнейшее явление природы - несколько больших каменных зеркал с пропечатанными на них цепочками следов динозавров. Впоследствии я с изумлением обнаружил, что в каждом втором горно-пещерном районе, где довелось побывать, тоже есть такое зеркало, и все тоже убеждены в его уникальности и неповторимости. Вот и здесь Рон привез нас на в точности такое же и с великой гордостью проживописал все, что о нем известно.

Все - да не все. В любой детской книге написано, что бронтозавры, а здесь “наследили” именно они, имели столь огромный вес, что могли устоять на ногах, только будучи погруженными в воду по спину. То есть - метра на два. И так и жили всю жизнь в болоте. Только вот почему бы это на окаменевшем впоследствии песке, на котором отпечатались следы, заодно отпечаталась и мелкая рябь, характерная исключительно для глубин, не превосходящих полуметра?

Опять любопытно. Пятый раз за всю эпопею покупаем нечто попить, занимается этим за моей ленью опять Виктор, и четвертый раз на нижней стороне пробки оказывается надпись о выиганной еще одной бутылке того же пойла (кола, минералка, некое спортивно-калорийное снадобье…). Более того. Каждый раз все окружающие начинают толковать о том, что оные выигрыши выдают только магазины, подписавшие специальный контракт с устроителями лотереи, а таких мало. Во всех четырех случаях выдали без звука. Так вот есть ли это особые свойства Виктора, или же организаторы лотерей просто приберегают выигравшие бутылки для продажи внутри Штатов?

Сувенир, подаренный нам на прощание Роном, поражал своей простотой и мощностью вызванных им ностальгических воспоминаний. Просто записная книжка, но - не простая, а официальная, федерального бюро по природным ресурсам. Предназначенная для рейнджеров. Помните, когда-то, очень много лет назад, у нас существовали записные книжки для инженеров, студентов, железнодорожников, словом - на все случаи жизни? С “полезными” таблицами и формулами, правилами противопожарной безопасности, советами по организации рабочего времени, линеечкой на обложке… Я еще в детстве такие коллекционировал. И вот - вполне современное, да еще и американское, изделие строго того же рода, с линеечкой, советами, правилами и формулами.

Что ж, пожалуй, достойно. Ненавязчивое и опосредованное напоминание того, что Америка - Америкой, но традиции - традициями. И браво отказываясь от своих, мы будем вынуждены вскоре усваивать их же - но уже с чужой подачи. В том числе и те из них, которые давно отжили и померли своею смертью. Вот так.

Москва, 1997