Герасимов Николай Николаевич, родился 19 мая 1956 года в д. Ключи, Костромской области. После окончания кафедры полезных ископаемых геологического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова в 1978 году уехал "попробовать производства" в Полярноуральское геологоразведочное объединение, где и работает до настоящего времени. Прошел путь от рядового геолога-съемщика до генерального директора указанного объединения. Участвовал в освоении Парнокского железо-марганцевого месторождения, по которому в настоящее время завершает подготовку кандидатской диссертации. Автор 20 статей, 1 монографии.
Лауреат премии Геолбанка 1992 года.

Н.Н. Герасимов

МАК-КИНЛИ - ЭТО БОЛЬШЕ, ЧЕМ ВЫ ДУМАЕТЕ

Этот маршрут вызревал почти два года.
В декабре 97-го мы - Неворотин В.К., Полянский В.В. и автор этих строк - совершили трекинг по Гималаям. Потрясение от гор было настолько велико, что перед нами невольно встал вопрос: "А что дальше?" При встречах в Москве (а жизнь приводила нас в дом Неворотина раз за разом), вороша воспоминания, мы все время искали ответ на него, постепенно вызревший в мечту, имя которой Мак-Кинли. Перед нами была ГОРА, восхождение на которую делает честь любому альпинисту. Фотографии, книги, желание посмотреть на воркутинские широты с другой стороны земли выкристаллизовали замысел в четкий план, приведший нас на Аляску.
Разбавив свою предыдущую экспедицию Лапшиным Н.В., наша четверка в конце мая отправилась в Анкоридж, а 8 июня стояла на высочайшей вершине Северной Америки, горе Мак-Кинли (6194 метра). Об этом - дневник, который вел автор сих строк во время восхождения.

26 мая. Москва - Анкоридж
Ну вот и летим! После трех месяцев треволнений, сомнений, подготовки экспедиции, нервотрепки при получении виз и даже сегодняшней трехчасовой задержки рейса мы наконец-то движемся к цели. (Мы: Неворотин Вадим Кириллович, известный альпинист, "снежный барс", восходивший на Мак-Кинли год назад, с которым жена без тревог отпускает меня в горы; Володя Полянский, оператор, путешественник, с ним мы за годы дружбы протопали десятки троп по Уралу; Коля Лапшин - наша двадцатилетняя геологическая связка и съеденный вместе не один пуд соли позволяют не сомневаться в его силах, несмотря на нулевой опыт восхождений. Короче, ас и три любителя. Все мы - друзья, и это снимает вопросы притирки).
В эти дни любые разговоры касались нашей экспедиции, в речах чаще всего звучало: "Удачи!", реже: "Зачем?", всегда - удивление, любопытство, оторопь.
Не успев сделать кучу дел, сожалею об одном: В. Трошин провалил флаг с надписью "Воркута - столица мира", который после вершины (если возьмем) думалось подарить Шпектору. Увы:
Наш груз - рюкзаки, баулы, мешки - тянет килограммов двести. Там все: палатки, лыжи, "железо", одежда, продукты (запрещенные к ввозу в США). За мгновение до отлета узнаю о назначении В.П.Орлова министром природных ресурсов. Слава богу, в этот раз мы избавлены от варягов. Это, пожалуй, последняя российская новость до возврата домой.
Перелет до Сиэтла занимает 11 часов. Времени слишком много, чтобы почитать, похохмить, выпить, поспать. Из-за разницы часовых поясов время прилета и вылета почти совпадает. В лабиринтах аэропорта Сиэтла находим компанию "Аляска" и в 17.59 улетаем в Анкоридж. Полет вдоль Кордильер: от снежных хребтов чувство восторга и испуга.
В Анкоридже после звонка нас встречает Володя Мамонтов, вложивший во встречу всю душу. Поселились в доме за городом, который он снимает. Он на Аляске 8 лет, за спиной двадцать лет работы вертолетчиком - Магадан, Чукотка, бухта Провидения: Знал О.Куваева, дружил с Н.Е.Наталенко. О последнем говорит с восхищением: "Были бы все такие наверху!" Художник по кости. Работы впечатляют - есть дар, глубина, душа. Следит за делами в России: симпатизирует Примакову. Ошибкой считает косовский конфликт, говорит, что он не поддерживается рядовыми американцами. Его дом посетили десятки россиян, для всех тут были хлеб и соль. Володя, спасибо тебе за тепло!

27 мая. Анкоридж (до Москвы 5282 мили)
День хмурый, солнца нет. Задачи: дозакупка продуктов, за которыми отправляются Н., Л., П. с Максимом (сын Володи М. Учится в Анкориджском университете). Меня, как не входящего в машину, оставляют дома. Ошеломлен картинами Николая Бызова, магаданского художника, гостившего здесь лет 6 назад. Сочность, буйство красок, удаль, самобытность. Зимний лес, церковное подворье, лесное озеро, речка, вылетающая в долину из теснин хребтов, горы в грудах туч. Аляска продолжает оставаться русской!
Утром Н. позвонил старым приятелям и узнал, что сезон на Мак-Кинли проходит тяжело: много обморожений, ЧП, снятий. Хочется верить в удачу. Вслушиваюсь в себя: потяну ли? Сумею ли выдюжить, не подвести ребят, осилить эту планку. За нами пойдет группа красноярцев. Они задерживаются в Сиэтле, восходят на г. Райнир.
В 15.00 на заказанном пикапе из сервисной службы "Талкитна аэротакси" (ТАТ) выезжаем в Талкитну.
Три часа спустя мы ставим свои палатки в лесочке у местного уютного аэродрома, с которого будем выдвигаться на ледник. Для этой широты (63╟) слишком белые ночи. Талкитна напоминает какой-нибудь деревянный карельский поселок: богатый, расцвеченный вывесками и шопами, пестро раскиданный там и сям среди просек, речушек, вырубок.

28 мая. Талкитна
День пограничника, то есть Полянского.
Подъем, пробежка до речки. Регистрация группы в КСП: название - "Родонит"; руководитель - Неворотин, вылет - 28.05.99; возврат - 25.06.99; гора - Денали; маршрут WB (западное ребро); гид - нет; компания - ТАТ, состав - 4 человека. Плата за пермит 150 долл./человека. Беседа с главным рейнджером; фильм, показывающий все сложности маршрута, правила поведения, ТБ.
Коля Л. торжественно прикнопил булавку на карте мира на городе Воркуте: с этих широт сюда еще никто не забредал. На маршруте около 200 групп, российских - 5-6.
Статистика восхождений. С 1903 года совершали восхождения чуть более 20 000 человек, добились успеха чуть более 10 000 (52%).
В 1998 году стартовало 1196 чел., достигли вершины 420 (36%). Текущий сезон имеет самый низкий процент удач - 22% (видимо, июнь-июль улучшают статистику). Мемориальное кладбище на окраине поселка напоминает о печальной стороне альпинизма: почти 130 человек оставили жизнь на этих широтах. Здесь в 1984 году погиб знаменитый путешественник Наоми Уэмура. Рейнджер в нас верит, русские здесь не знают поражений.
Дозакупка продуктов. Двое полузнающих и двое не знающих английский мужчин плюс язык жестов дают самый сочный диалект. А если в дополнение ко всему журналистка из Магадана, работающая в магазине (Резеда)? Что она делает в этом глухом углу Америки? Выбор? Судьба?
Несмотря на ненастье, получаем предложение лететь после обеда. Собрались за пару часов. К двум часам дня вещи забиты в самолеты (наша более миниатюрная "аннушка"): первыми летят испанцы. Коля с Володей с грузом садятся во второй, мы с Неворотиным плюс испанец в третий. Взлет! Курс W - N- W. Через 45 минут после головокружительного захватывающего перелета между грудами облаков, скал, лохмотьев неба мы свалились в нужную долину, приземлились на ледник, в базовый лагерь (2200 м). Первые! Наш летчик Поль сразу же покорил виртуозностью, мне почему-то пришло сравнение с Экзюпери.
Выгружаемся. Осматриваемся. После восхищения зимой, лагерем, горами узнаем, что первые два самолета вернулись назад. И вряд ли прилетят. Время 15.30 (Поль снова прилетел в 19 вечера, привез испанцев и предложил нам вернуться в поселок. Мы решили жить здесь). Итак, все вещи с неговорящими Л. и П. в Талкитне, мы без всего - на леднике. Рейнджеры, обсудив ситуацию, видимо, типичную, предоставили нам дежурную палатку и спальники. Голодными и трезвыми не дали остаться Паша Шабалин (Киров) и Саша Морозов (Новочеркасск), большие профи, любители вертикальных стенок, неделю ловящие вёдро для восхождения на в.Хантер. К ночи погода наладилась, горы отряхнули облака и туман, прорезались во всей красе, нависли над нами кручами и ледниками, готовыми в любой миг сорваться вниз. Подсветка закатным солнцем придает им розовость и печаль. Ледник упирается в Хантер, на запад сваливается к Форакеру (вторая по высоте гора хребта), подпирающему небо. В долине тихо, морозно, но протуберанцы снегов у вершины красноречиво говорят про шквальные ветра. Дрожь пробирает от мысли очутиться там в это время.

29 мая. Базовый лагерь (2200)
Спал хорошо. С вечера договорились не вставать до 11, ибо погода не оставляла надежды на прилет ребят. Но: в десять раздался рокот, и голубенькая стрекоза неожиданно плюхается на снежное поле. Поль (!) привез отставшую пару, к нашему приходу разгрузившую самолет. (Больше самолетов в этот день не было).
Установка палаток в свободном капонире, прогулка по тропе, разбор снаряжения, получение бензина.
Часа в два сели отмечать прибытие. Володя взял видеоинтервью у С. и П. Врезались слова Паши: "Хожу в горы, чтоб перезимовать лето". И Неворотина: "Для меня горы - космос".
Вечером пробежка, проверка лыж: по снежнику до первых взлетов пилить дня три. Погода - метель, t - -3 -5╟. Вечером с Илевэна подошла связка из четырех человек. Третья, женщина лет 40, шла на автопилоте, тупо переставляя ноги. "Сердце", - сказал вечером знакомый рейнджер. Народ сверху приходит измотанный и выжатый, сомнамбулистически двигаясь по тропе.

30 мая
Разместив снаряжение по санкам и рюкзакам, сделав схрон (оставив в яме килограммов тридцать ненужного цивильного груза), в 12.30 выбираемся на лыжню. Прощаемся с П. и С., как с давними друзьями. Крепкие пожатия, короткое "удачи". Вся тропа на случай непогоды, провешена, офлажкована. Сбиться нельзя. Снежник - лист мелованной бумаги, холодное искрящееся серебро, яркость которого не выносят глаза. День жаркий. Обилие лавин, издалека кажущихся игрушечными: грохот приходит спустя вечность. Горы примагничивают взгляд первые пару часов. Потом видится лишь спина уходящего товарища, санки становятся все неподъемнее, пот выедает глаза, взгляд уже никуда не поднимается. Обилие перерывов. Мысли просты и тупы. "Это ведь почти равнина: А как дальше: И зачем тебе эта каторга:" Тихо начинаешь завидовать впереди идущим и ждать вечера. Коля меня не бросает, все время требуя идти и идти. Около 6 вечера на одном из взгорков, в районе "Ски хил" (2400), найдя свободный капонир, полумертвые, устанавливаем палатки, выпиваем все запасы воды, заваливаемся спать. Проснувшись часа через два, готовлю ужин, чувствую легкую ломоту в теле и готов двигаться дальше. Панические мысли исчезают. К ночи нас догоняют Володя Яночкин и Матвей Шпаро. Знакомство, обмен впечатлениями. Они уходят дальше.

31 мая
Жизнь проста как бесконечный снежник, по которому мы идем. Он отрубил прошлое, сосредоточил все мысли на простой вещи - вершине. Там - впереди.
День - копия вчерашнего. Впечатления от двух дней на тропе - анекдотичные: "День первый - чуть не умер, день второй - лучше бы я умер вчера". Потеря аппетита, полное отупение, вечное неумение найти нужный темп (отсюда рывки), дикая зависть ко всем возвращающимся. Хватает воли не есть снег. Неворотин на полпути оставляет лыжи, просто ставя их на обочине. Я упрямо сбиваю с них липнущий снег и держу на ногах - каждая по пуду. Взгорки и спуски все круче и тягучее. Караваны групп тянутся по всему леднику. Разбиваем лагерь где-то в районе Верхняя Кахилтна (2900). Спать, спать:

1 июня
В мире июнь: У нас непогода, туман, видимость близка к нулевой. В этом "молоке"движение замирает: все сидят по палаткам, изредка вылезая разгрести снег да сделать кой-какие надобности. Лишь редкие группы спешат вниз, видимо, стремясь уложиться в график. Случись такая погода у вершины, затянись на неделю - и сорвешься к самолету, забыв о восхождении. У нас, слава Богу, времени выше головы.
В эти часы ничего умнее преферанса придумать нельзя. День уходит на "пулю", в которой гора шкалит за 300. Хороших книг, как назло, никто не взял. Проглатываю "Антикиллера" Д.Корецкого, несмотря на полную бестолковость этого романа. Чтиво самого низкого пошиба. Володя взял "Новый завет", но: не по зубам. Так проходит день (Сколько таких бестолковых дней было в былых сезонах. В зимовках на Щучьем). Ночью проскочил В.Я.: возвращается с Илевэна за оставленным грузом. Володя здесь старожил: идет к вершине третий раз, пару лет назад "сопровождал" на Мак-Кинли Ф.Конюхова, в прошлом году поднимался вместе с В.Неворотиным; нынче с Матвеем Ш. Оценивают возможность организовать восхождение российской инвалидной команды. Был и на Эвересте. Сообщил, что группа Ерванда Ильинского (Алма-Ата) только что ушла вниз.
День - "молоко". Снова его разбазариваем на карты и разговоры. Часа в три, выбравшись из палатки, видим, что почти все наши соседи снялись. К 16.00 тронулись в путь и мы. Переход был ровный, впервые обрел ритм и шел без остановок, уже радуясь за себя. Но, не оценив крутизны последнего тягуна, пошел на него на лыжах и "наелся" до черноты в глазах. Меня нещадно обгоняла группа за группой, а я стоял на склоне, удерживая свои тяжелые санки, глядя на своих исчезающих на перегибе ребят, и не верил, что когда-нибудь долезу до перегиба: Конечно же, долез, если пишу эти строки. Но даже на ровном плато не было сил передвигать ноги: Илевэн (3350). Здесь один из базовых лагерей: позади самый крупный снежник (Кахилтна глетчер), впереди перевал, куда двигаться завтра. Горы все плотней обступают наши стоянки. Завтра планируем подняться до Винди Корна (как я полагаю, "ветряной угол"). По разговорам бывавших здесь - это ветряк типа Хойлы.

3 июня. ABC (4330)
Оставили лыжи, сделали схрон (лишние вещи, продукты, мусор), одели кошки и где-то в 13.30 потянулись за ушедшими группами на крутой (метров триста) тягун. За час выбрались на ребро и по нему вправо пошли двумя связками. Новый тягун - еще час. Третий тягун - средней крутизны - уходит к горизонту. После каждого отдых. В такой ходьбе важен ритм, шаг, темп. Чуть не угадал, сбил - и надо останавливаться, приводить в берега дыхание. Погода от идеальной меняется на ветер и вьюгу. Местами забредали в "молоко", видимость не превышала двухсот метров. Утром глядел, как восходители муравьями ползли к перевалу, и думал, что вот так же сотню лет назад толпы золотодобытчиков схожими тропами тянулись к Доусону. Через снега и камни, без троп, без сроков.
В 21.00 выбрались на снежное плато, разбитое сетью трещин, окольцованное кручами гор. Одна из них, прорезавшаяся из тумана, Мак-Кинли - наша цель.
Еще час по плато - и мы в АВС. Здесь связь, врачи, рейнджеры. Десятками прошедших групп из всех уголков земли отсроен снежно-палаточный городок в национальных традициях. Многие из них удовлетворяются этой высотой и проводят здесь целые отпуска.
Итак, за сутки мы поднялись на километр! Мое самочувствие назвал бы самым идеальным за эти дни. Коля, наоборот, чувствует себя тяжело: сердцебиение, головная боль, временами засыпал на конце веревки.
С уходом солнца (хотя ночи уже нет) на этих высотах начинает резко холодать, мороз берет свое, палатки и примусы не спасают, поэтому в спальники забираемся, не раздеваясь.

4 июня
День отдыха, дневка. Акклиматизация.
Погода идеальная: простор звенит от света, снега, неба. Загораем, сушим вещи, наслаждаемся теплом и бездельем. На север - стена Мак-Кинли, на юг и восток - горы, горы; на западе Форакер сдерживает лавину облаков, которые не могут осилить трехтысячную планку. В гости приходят М.Ш. и В.Я. Матвей производит хорошее впечатление: негромкий, взвешенный, не испорченный славой отца. Оценивая различие в путешествиях по льдам Арктики и восхождениях, заметил: "Льды надежней. Там есть время оценить путь по торосу, а здесь - камень уже пролетел".
После обеда в лагерь пришли новосибирцы и красноярцы. Они - после Райнира. Акклиматизированы. Идут ходче. Познакомились с Колей Захаровым. Тот в восторге от восхождения на Райнир. Угощаем народ яичницей - фирменным блюдом нашей команды.

5 июня
Активный отдых. Погода великолепная. Заброска части груза к веревкам. К вершине одна за одной уходят группы. Русские все на тропе. Возвращающиеся сбывают излишки продуктов и бензина (банки подлежат возврату в нижний лагерь), с удовольствием освобождаясь от излишков груза. Мы, не оценив размеры этого бедствия и говоря на все предложения "О'кей!", получили круп и сладостей на пару месяцев.

6 июня. Штурмовой лагерь (5240)
День рождения А.С.Пушкина. На тропе и вечером вспоминаем эту дату.
Несмотря на все усилия вставать рано, на завтрак, сбор, заготовку воды на маршрут ежедневно уходит 3 часа. Вышли в 12.30. Весь день подъем: час до вчерашней заброски, потом еще более крутой часовой взлет по веревкам. Перемычка, с которой видна северная сторона Аляски. Юкон. Погода портится: солнечный рай сменяет прошибающий до костей ветер. Далее по гребню вправо - все вверх и вверх - по пиле ребра обходим "чемоданы" глыб и "жандармы". Весь день идем двумя связками: я с Н., П. с Л. 40 шагов - отдых, 40 - отдых, на это уходят все мысли. На резких перегибах сбивается дыхание. До верхнего лагеря дошли за 7 часов. Замерзая на шквальном ветру, установили палатки, кой-как отстроили стенки.
Вечером со склона при спуске с горы сорвался один из восходителей. Летел метров 60. Жив, но завтра рейнджеры поведут его вниз. Они называют это место "автобаном", так как оно наиболее роковое для немцев. Среди рейнджеров работает рязанец Артур Тестов. Он год назад в январе (ночь и мороз за -50╟) в тройке вошел на Мак-Кинли, совершил, по меркам Америки, подвиг, так и остался в этих горах. Мальчишка, радующийся каждой российской команде.
Вечером в гости заглянули Я., Ш. Они уже были на вершине. По мнению первого, основа успеха - умение поймать погоду. Поймал - и вали вниз. Второй смотрит шире, крупней, каждое восхождение относит к возможности прикоснуться к Красоте.

7 июня
У нас день отдыха. Привыкаем к высоте: каждый взлет требует пару дней акклиматизации. Хотя это вещь относительная. Ботинки надеваются в два-три приема, одышка и сердцебиение накатывают молниеносно. Самая частая мысль действительно яночкинская: быстрей бы все сделать и свалить в долину. Прислушиваюсь к сердцу: ничего, перебоев нет, днем пульс 75-80, ночью падает до 55. От простуды Бог милует всех. Холодно! Глухая зима. Мы с Колей за поваров и носильщиков, В.К. к кухне не тяготеет, Володя делает кино. Это неправильно, но так сложилось. Колю доканывает "горняжка" дикой головной болью. Молюсь, чтобы у него хватило сил до вершины. Подошли иркутяне, ищут Седусова Бориса. Красноярцы и новосибирцы по туману ушли к вершине. (Взяли при нулевой видимости. Зачем?).
Больше всего на свете не люблю ожидания - схожу с ума от своей бесполезности. Этому, видимо, уже никогда не научусь. Распогодится ли до утра? Пойдем ли наверх?

8 июня. Вершина 6194
Встал раньше всех, в 7 утра. Погода свежая, ветреная. Народ уходил вверх с шести утра, мы с трудом выбрались в 9.30. Связки Я. - Н., Л. - П. Лыжные палки меняем на ледорубы. С собой берем запас теплых вещей, воду, сухой паек. Три часа лезем по западной стенке кулуара с постоянным набором высоты, проходим "автобан" (Коля на обратном пути все-таки решил повисеть на ледорубе). У меня крепко подмерзают ноги, пытаюсь работать пальцами. Далее два часа осваиваем холмистое плато, оставляя справа скалы и пики. В три часа дня обогнавший нас рейнджер сказал, что до вершины еще 4 (часа!?!), чему никто из нас не поверил. В четыре встретились возвращающиеся свердловчане (Сергей Ефимов). Тропа к этому времени, как столбовая дорога, вела напрямую к горе. Крутой тягун. На седловину, в 18.00-18.20, как потом признались, все вышли "на автопилоте". Далее по лезвию гребня еще полчаса добирались до вершины. Время 19.00. Мы достигли цели. Дома в это время семь утра. Мысль: "Мои еще долго не будут знать о нашем успехе". Выше нас на этом континенте никого нет. Фото с флагами и без. Скупые слова. Пара ракет в честь восхождения.
На гребне нас накрывает пурга: ветер вышибает душу, туман сводит видимость на нет, а посему все "официальные церемонии, высокие речи, шествия" пришлось свернуть до минимума: с вершины мы сваливались, с трудом находя и тропу, и вешки.
Дома были в 23 часа, то есть всё восхождение заняло более 13 часов. На тропе у В.К. сорвалось: "Мне бы, старому дураку, внуков нянчить, а я тут с вами по горам лажу", хотя в лагере всем крепко пожал руку и поздравил с победой. Да и сам радовался, что цель достигнута всей командой. (Надо признать, что подготовка, ему далась тяжело, он крепко болел и порой сам не знал, хватит ли сил до вершины). Коля признался: "Я вылез на бровях". Праздника не было: выжатость, усталость и констатация, что цель достигнута, и смутное чувство облегчения, что все позади. Скорей бы под гору - дышать, избавиться от головной боли, одышки, постоянной зяботы, ветра!..
В очередной раз отмахиваюсь от вопроса: "А зачем все это?" Ведь где-то в подсознании понимаю, что мы с первого дня были обречены на вершину, как на поступок в судьбе. И эта ГОРА нам станет сниться, мы еще будем гордиться своим шагом. Но это - потом: Пока же - палатка, срываемая ветром, полное отвращение к еде:

9 июня
Неворотин принял решение отдыхать. Всем хочется вниз, поэтому его решение встречено хмуро. Валяюсь в палатке целый день, валяю дурака, наслаждаюсь мыслью, что я еще чего-то стою. С ужасом думаю, что затяни мы вчерашний маршрут на полчаса - и вершины бы у нас не было, все пришлось бы повторять сначала. Слабо?
День жесткий, вьюжный, непогодный.
Ребята ходили на натуру. Ночью - глухая бессонница.

10 июня
Спуск - вниз, вниз, вниз! Правда, как ни стараемся, выходим лишь в час дня. Сборы на жестком ветру. Палатка промерзла, каркас не разбирается. Все капониры почти пусты, лишь японцы въедливо обживают лагерь. (Японцев на тропе много: дань ГОРЕ, Уэмури?) Сваливаемся по старому маршруту. Кошки держат на любой крутизне - великая вещь.
На гребне и веревках - десятки групп. Спускаясь по параллельной веревке, наблюдаю за лезущим вверх потоком. Безумный труд, борьба честолюбий. Сколько из них дотянет до верху? Вряд ли и половина. Кто они? Профессора, менеджеры, рабочие: Радость спуска. Переход 5200-4300 осилили за 3 часа. Отдых, подготовка саней (ну и груза у нас!), выход в 7 вечера.
Целые сани занимает возвратный мусор. Подготовили часть для сброса в трещину, но замысел наш был разгадан рейнждерами, подставились под проверку и были обречены на спуск саней в базовый лагерь. Слава Господи, не вляпались, как С.Е. Ночь на 3200. Воздух, тепло, аппетит, просыпающаяся радость. Душевный треп под виски.

11 июня
Выход с 3200. Почти в 14.00! Всю ночь снились сны: дом, работа, Россия. Как там мои? Скучаю.
Валимся вниз: тропа набита, петляем по леднику, минуя трещины и торосы. Ясный солнечный день, серебро снегов, тишина и молчание гор, громада Мак-Кинли за спиной. Она уже не пугает, как в первые дни. Но сколько трещин на пути: бездонных, рваных, чуть- чуть забитых снегом. Идем в связке с К.Л. Далеко впереди Н. и П. Пересечение в обед с двумя армянами?! Были ли они на вершине?
И снова тропа. Уже тянут сани, уже думается, как бы дотянуть до базы. Ловлю пару трещин, но Коля меня на всей скорости выносит за них. Последнюю пару км тяну, как в первый день. Вползаем в лагерь около восьми. Н. сообщает, что сейчас грузится П., а следующим рейсом летим мы.
Сдаем мусор (благодарность!), сани. Грузим вещи. Взлет. Слалом между хребтов, выход на равнину. - Талкитна! Лето, зелень, жара, игрушечный аэродромчик, долгожданный ящик пива. Лагерь на старой поляне.
Все. Финиш!
Неужели мы вытянули эту крутую холодную вершину? Видимо, да. Это была хорошая работа. Для мужчин.
Вот, пожалуй, и все. Хотя - нет. В запасе у нас была целая неделя. И мы, помня восторг красноярцев, тоже сделали дубль: сходили на Райнир (4394). Этот молодой вулкан, одетый в снега, - отдельная повесть.
Мы - дома. В мире за наше отсутствие закончилась югославская война. В стране почти ничего не произошло. Мак-Кинли уже стала для нас судьбой. На память остаются воспоминания, заметки, как всегда, Володин фильм. А в душе снова шевелится вопрос: "А что дальше?"
Закончу путевые записки одной из зарисовок, написанной во время восхождения и отражающей в какой-то мере строй моих чувств, раздумий, мыслей.

Где-то июнь:
Ходят женщины в легоньких платьях.
Босоногое детство
По запескам речек живет.
А меня затянула Аляска
В лихие объятья
И гора, под названьем Мак-Кинли,
Мне спать не дает.
Нас под Хантер забросит,
Пробив кутерьму непогоды,
На игрушечном лайнере Поль,
Чем-то схожий с Экзюпери.
Чистый снежника лист -
И знобящее чувство свободы,
И испуг от соблазна
Тропу по нему проторить!
И потянутся дни
Вереницей соленой к вершине,
Ломовая работа
Затмит красоту этих мест.
Мимо - Кента роскошный пейзаж,
Мимо - Рерих: А эту картину
Предстоит написать
И на землю кому-то донесть.
Вот и цель.
Как краюха ржаного домашнего хлеба
Из забытого детства,
Как глоток молодого вина.
Поживу час, другой
Я у самого синего неба
И отправлюсь домой:
Там глаза проглядела жена.