Арик Крупп.
"Со мной ничего не случится..."
(неоконченная повесть)
Подъем на гребень перевала занял у нас половину дня, а там, в каменном туре, мы нашли записку, оставленную группой Алексеева. Записка была написана четыре дня тому назад. Они были где-то недалеко, поэтому теперь нам особенно нужно было быть внимательными. Где-то здесь, неподалеку, произошло несчастье, какое - неизвестно. Люди столкнулись с чем-то, чего не смогли преодолеть. Возможно, нас ожидает то же, а нам нельзя рисковать собой: несчастье с нами - двойное несчастье. Впереди лежал крутой спуск с перевала.
- На лыжах здесь не пройдем, снимайте их.
- Может не стоит, спустимся осторожно, жаль столько времени терять.
- А голову терять не жаль? Хочешь лавину подрезать? Сэкономим час-два, а потерять можем все. Пойдем в связках, по двое. Саша, мы пойдем первыми.
Тяжело было пахать этот склон, когда все спустились, полчаса сидели, приходили в себя, потом взвалили рюкзаки и пошли на лыжах дальше.
За спиной на фоне иссиня-черного неба белела врезанная в скалы чаша перевала. Над склоном висели, казавшиеся снизу неподвижными, языки поднятого ветром снега: там опять начиналась пурга, а здесь, внизу, было пока относительно тихо.
С обеих сторон над ущельем нависли скалы, а еще один перевал. А пока вперед вел довольно пологий спуск, усеянный камнями. Нужно было очень внимательно смотреть под ноги.
Мы катились вниз не более десяти минут и вдруг увидели палатку, она почти до конька была засыпана снегом, прижатая к скале, она была почти незаметна. Нам просто повезло, что мы ее увидели.
Что же там?
Все стояли неподвижно, не решаясь сделать эти несколько десятков шагов, потом оцепенение прошло, и все бросились вперед.
- Ребята, как вы там, живы?
Послышались голоса, приглушенные снегом, завалившим палатку.
- Живы! Нас нашли! Это люди!
Быстро скинули рюкзаки, сняли лыжи. Саша вытащил из рюкзака лопатку и начал отбрасывать от входа снег, остальные ледорубами помогали ему. Я сказал:
- Ставим здесь свою палатку и вторую тоже. Сегодня никуда не пойдем, скоро стемнеет. Еще неизвестно, в каком они состоянии, смогут ли идти. Вызывай, Леня, метеостанцию.
Леня достал рацию и начал настраиваться. Наконец палатка была освобождена от снега, и сразу несколько человек начали расстегивать вход.
Небритые, с ввалившимися глазами, они лежали в промерзлых спальных мешках и смотрели на нас.
Алексеев был без сознания. У женщины по щекам катились слезы, она улыбалась и всхлипывала:
- Я знала, что кто-нибудь придет. Я все время ждала и всем говорила. Витя, за нами пришли, - она повернулась к Алексееву. - Витя! - он не отзывался, и она опять заплакала. - Несчастье какое, что же с ним делать? Спасите его, ему совсем плохо!
- Как все произошло? Рассказывайте!
- Был туман, когда мы спускались с перевала, не хотелось застрять на хребте. И мы решили спускаться. Чуть выше отсюда Витя налетел на камень, - она всхлипнула, - сломал лыжу, и, кажется, нога тоже сломана. Остальные успели затормозить. Остановились здесь. А потом - пурга двое суток, порвалась палатка, нас стало засыпать.
Ребята отдали теплые вещи пострадавшим, а позавчера мороз усилился, и обморозились Боря и Саша. Мы отогревались примусом, больше суток не гасили его, А потом бензина осталось совсем мало... Мы бы не выбрались отсюда сами...
Вот такие веселые были у них дела. Ко мне подошел Леня и тихонько шепнул, что связи нет. Только этого нам не хватало.
- Попробуй еще раз. На всех каналах попробуй.
Мы осторожно перенесли ребят в нашу вторую палатку, зажгли бензиновую печь, и стало тепло. Саша занялся Алексеевым и вторым Женей. Ну, Саша свое дело знает. Я пошел в палатку на помощь Лене. Мы бились над рацией почти час и ничего не добились, нам никто не отвечал: горы надежно нас заэкранировали.
- Придется пробиваться самим.
- Тяжело будет.
- Тяжело. Сделаем из лыж нарты, на них положим больных, остальных максимально разгрузим. Все лишнее оставим.
- А что у нас лишнее?
- Да, это тоже верно, лишнего мало. Придется крепко поработать. Главное - выбраться из гор, а там нас услышат, тогда помогут.
Вход в палатку зашевелился, и в проеме показалась Сашина голова.
- Дайте-ка залезть.
- Осторожней только. Как дела?
- Плохи дела. Алексеев на грани жизни и смерти, нужна операция. Второй, как его, Женя, он идти не сможет, кажется, трещина в кости. Еще у двоих обморожены пальцы на ногах, ты бы посмотрел, в каком они виде: шкура клочьями лезет. Сплошная романтика: не туристский поход, а полярная экспедиция конца прошлого века.
Остальные - это Гайнуллин и Валя - без повреждений, но не блеск, это тоже небойцы, такая депрессия, как будто они пешком Ледовитый океан пересекали и потеряли в пути половину товарищей. Ну, а что у вас? Как связь?
- Нет связи.
- Хреново дело. Алексеева за этот рывочек с перевала дисквалифицировать надо...
Хотя его уже жизнь дисквалифицировала. Боюсь, останется без ноги. Это в лучшем случае.
- А в худшем?
Сашка только рукой махнул.
- Жалко парня, и ее тоже. Очень жалко. Дайте кто-нибудь закурить.
- Возьми, Саша. Завтра выходим с рассветом. Ты ночуй у них, мало ли что понадобиться.
- Сейчас покурю и пойду. Когда подъем?
- Часов в пять, надо еще собрать нарты.
- Думаешь, за один день успеем выбраться?
- Другого выхода нет.
- Ну, я пошел, не скучайте. - Он вылез из палатки.
- Леня, ты завтра дежуришь. Встанешь в четыре часа утра. Еду готовь на всех, на двенадцать человек. А теперь - спать.
- Я помогу Лене.
- Хорошо, Вася.
Что-то плохо в эту ночь спалось: засыпал и просыпался и опять засыпал. Среди ночи проснулся, зажег фонарь и посмотрел на часы - половина третьего.
Ветер.
Ветер гудел, как паяльная лампа, и палатка билась так, что скрипели лыжи, распиравшие ее. Никто не просыпался.
Это все. Как теперь выбираться? Этого я уже не ожидал. Сами мы бы как-нибудь прошли, сами мы бы и переждать могли, а как теперь быть?
Ждать нельзя: парней нужно срочно в больницу. Идти нельзя - пока мы будем их тащить, они замерзнут, а Гайнуллин и Валя тоже нам не помощники. Ну, Костя, думай, тебе решать, в твоих руках теперь жизнь и смерть этих людей. А может, к утру все утихнет? Хотя здесь так не бывает: уж ежели закружит, то не меньше, чем на сутки. А если дольше? Что делать? Столько мыслей, и ни одна из них не решение. Ясно одно: идти нельзя - это гибель для нескольких человек. Оставаться нельзя, Алексеев здесь погибнет.
С такими невеселыми мыслями я пролежал до четырех часов, а потом разбудил Ваську и Леню.
Оба они сразу оценили обстановку, Вася сказал:
- Ну и погодка, как в кино. Как идти будем, командир?
- Поживем - увидим, а пока надо завтрак готовить. Я помогу вам, все равно не сплю.
Загудели примусы, и в палатке сразу стало теплее. Я захватил кастрюли и вылез из палатки, и сразу набросился на меня ветер, сбил с ног, снег залепил глаза. Я кое-как набил кастрюли, вырезал несколько снежных кирпичей и передал все это в палатку, потом добрался до второй палатки и разбудил Сашу.
- Ну, как там погода?
- Дует, как в аэродинамической трубе. Разожги печь, чтоб теплее было, бензину у нас хватит.
Через час был готов завтрак, и тогда мы разбудили остальных. Все смотрели на меня и ждали решения, а его у меня не было.
Первой заговорила Валя:
- Мы все равно пойдем? Да? Ходят же люди в пургу, если очень надо?
- Не волнуйся, Валя, мы что-нибудь придумаем, да и пурга, может, скоро утихнет.
Я-то знал, что пурга утихнет не скоро, и она это тоже хорошо знала.
Но я еще не знал, что ни Валя, ни Гайнуллин не смогут пройти эти тридцать километров.
Саша молча занимался больными, в разговор не вступал, у него была своя работа.
- Пока поешьте, а потом будем решать. Сейчас соберем нарты, а когда станет совсем светло, посмотрим, как нам идти.
Валя немного успокоилась, хотя и чувствовала, что говорю не очень уверенно.
- Доктор, что с Витей? Он будет жить? Помогите ему.
- Я и так делаю все, что могу. Не волнуйся, положим его в больницу, и все будет хорошо.
- Значит надо идти, надо быстрее уходить отсюда. Я пойду помогать вам, - она начала подниматься.
- Не нужно, успеешь намерзнуться. Мы сами справимся.
Я вылез из палатки. За мной вылез Доктор.
- Ну что, Саша?
- Плохо. Он протянет еще день-два, а потом будет поздно.
А ветер сбивал с ног, и приходилось ложиться на него грудью, чтобы не упасть.
- Так что же будем делать?
- А ты не знаешь?
- Знаю, но мне трудно решиться.
На обеих чашах весов лежат человеческие жизни, как разглядеть, какая перетянет?
- Да, Костя, это почти точно.
- А все-таки, что ты думаешь?
- Как врач, я считаю, что надо спешить, жизнь человека в опасности. Как турист, я понимаю, что мы не пройдем, надо переждать пургу, а как человек... Мне тоже трудно, но я знаю, что у меня есть командир, который для того и существует, чтобы в критической обстановке осуществлять руководство. Если бы не было критических ситуаций, не нужны были бы и командиры. Ты самый опытный и знаешь лучше меня, что выход только один.
- Да, но это будет на моей совести, хватит ли силы? И все равно, пока будем готовиться к выходу.
А ветер все не унимался, даже, кажется, стал сильнее, и, пока шел этот разговор, мы задубели от холода. Залезли в палатку. Вся наша шестерка была в сборе. Это все сильные ребята, они знают, что такое идти в пургу, знают, что это, хотя и трудно, но если нужно - возможно.
- Ну, вот что, бойцы, будем собираться, дайте-ка рацию, попробую еще раз выйти на связь.
- Всем, всем, я спасотряд КСП, всем, всем. Прием, - щелкнуло реле.
И еще несколько раз на разных каналах. В телефоне только шорох разрядов. Иногда обрывки музыки, радиопереговоров, но все очень тихо, неразборчиво.
- Все, хватит. - Я выключил рацию и стал ее укладывать.
- Пошли готовить нарты.
Мы вылезли из палатки и стали свинчивать каркасы и крепить их к лыжам.
Когда нужно было снимать варежки, руки сразу немели, пальцы переставали гнуться, потом приходилось долго отогревать их под одеждой. Когда пальцы отогревались, приходила боль.
Наконец нарты были собраны, и я опять залез в палатку к Алексееву.
И Валя сразу поднялась мне навстречу:
- Ну что? Когда выходим, почему вы медлите? Ему же совсем плохо, и с каждым часом все хуже. Я же сама вижу. Уйдем отсюда, это же могила. Тут можно сойти с ума от этой неподвижности. Идемте же!
Я посмотрел на ребят, они лежали в том же положении, в котором я их оставил полтора часа назад. В глазах - отсутствие каких бы то ни было мыслей и желаний. Не то, чтобы обреченность, но полная апатия, воля их была сломлена. Я знаю, что это такое: именно в таком состоянии люди замерзают на Севере. А четверым придется целый день лежать на нартах, да и Гайнуллин сдал, одна Валя на что-то способна, одна из шестерых.
Мало.
Ну что ей сказать? Разве логика ей сейчас поможет? Она видит, как умирает ее муж, и готова сама его тащить, а что будет в пути? Нет, я не имею права рисковать шестью ради одного. Черт возьми, какая странная арифметика! Я попытался ей это объяснить:
- Валя, пойми, сейчас бессмысленно идти, метет так, что в трех метрах ничего не видно, в любом месте можно сорваться, и никто нам не поможет тогда. Да и сама посмотри на своих товарищей: они не выдержат этого перехода в такую погоду, замерзнут все.
- А кто поможет ему, когда будет поздно? - она еще что-то хотела сказать, но только махнула рукой. - Все понятно.
- Как только чуть утихнет ветер и улучшится видимость - сразу выходим.
И тогда я увидел ее глаза, в них было столько боли и тоски и еще презрения, что я не выдержал и решил дать приказ о выходе. Будь, что будет, пусть все погибнут, но перед ней я буду чист. Мне еще раз не выдержать этого взгляда. А он? Он же замерзнет раньше всех. Нет, это не выход. Надо ждать.
- Валя, я обещаю, как только утихнет, сразу выходим. Сейчас сюда придет Саша.
И опять никто не проронил ни слова, как будто не было этого разговора. Я вернулся в свою палатку.
- Ну, как вы думаете, сможем мы пойти или нет?
- Надо подождать.
- Ребята замерзнут, а с таким грузом мы за день не дойдем.
- В общем, решили так: будем ждать, другого выхода нет. Валю и Гайнуллина переведем в нашу палатку. Саша, ты иди к ним, а мы по очереди будем тебе помогать. Тогда никто не останется без присмотра.
Главы: 01, 02, 03, 04, 05, 06, 07, 08, 09, 10
| Страница взята с сервера
Все
о Геологии. Оригинальная версия находится на
www.bards.ru
|