|
 Рундквист Дмитрий Васильевич родился 10 августа 1930 г. в Ленинграде, в семье известного горного инженера Василия Александровича Рундквиста. После окончания в 1953 г. с отличием геолого-разведочного факультета Ленинградского горного института он работал с 1954 г. до 1984 г. во ВСЕГЕИ, где прошел путь от младшего научного сотрудника до заместителя директора института по научной работе. В 1957 г. он получил ученую степень кандидата, а в 1969 г. - доктора геолого-минералогических наук. В 1976 г. ему присвоили ученое звание профессора по специальности "Металлогения", в 1983 г. он стал лауреатом Государственной премии СССР за выполненный с коллективом соавторов цикл работ по магматическим и эндогенным рудным формациям Сибири. Имеет почетное звание "Заслуженный геолог РСФСР".
В 1984 г. Д.В. Рундквист избран членом-корреспондентом АН СССР по специальности "Металлогения". В период 1984-1990 гг. возглавлял Институт геологии и геохронологии докембрия АН СССР, до 1993 г. здесь же руководил лабораторией металлогении. С 1987 г. является президентом Всероссийского минералогического общества.
В 1993 г. Д.В. Рундквист назначен директором Государственного геологического музея им. В.И. Вернадского. Энергичные действия нового руководителя дали новую жизнь этому старейшему уникальному естественно-историческому музею России. С 1993 г. Д.В. Рундквист - заместитель Академика-секретаря Отделения геологии, геофизики, геохимии и горных наук РАН, а в конце 1996 г. избран Академиком-секретарем этого Отделения. Академия естественных наук и Академия горных наук избрали его в состав своих действительных членов.
Д.В. Рундквистом опубликовано около 250 научных работ, он автор, соавтор и научный редактор более 20 монографий, в числе которых "Грейзеновые месторождения: Онтогенез и филогенез" (1971), "Зональность эндогенных рудных месторождений" (1975), "Критерии прогнозной оценки территорий..." (1979): "Рудоносность и формации структур земной коры" (1981), "Основы металлогенического анализа при геологическом картировании" и других работ, получивших высокую оценку специалистов. Он является главным редактором Металлогенических карт СССР (1985-1991), соредактором карт по металлогении и полезным ископаемым России (1996). Его исследования в области металлогении, петрографии, минералогии и геологии рудных месторождений охватывают широкий круг вопросов - от детальных металлогенических карт до прогнозных оценок провинций в глобальном масштабе. С 1980-х годов Д.В. Рундквист уделяет особое внимание проблемам взаимосвязи металлогении и глобальной тектоники, возглавляя школу отечественных геологов-металлогенистов.
Д. В. Рундквист
В. И. Смирнов - лидер рудной геологии
С именем В.И. Смирнова связана целая эпоха в изучении геологии рудных месторождений и металлогении СССР. Признанный лидер рудного направления геологии В.И. Смирнов известен как автор выдающихся фундаментальных научных трудов, знакомых всем с первых ступеней вузовского образования, но главное - он положил начало консолидации всех направлений рудной геологии, поддерживал и формировал научную школу металлогенистов СССР, которая практически все это время, благодаря стараниям Владимира Ивановича, сохраняла лидирующее положение в мире.
С Владимиром Ивановичем чаще всего мы встречались на конференциях, совещаниях как в различных городах Советского Союза, так и за рубежом и, конечно же, в последние годы - на заседаниях редколлегии "Металлогенического атласа СССР" в Ленинграде и Москве.
Все, что делал В.И. Смирнов, все обязанности, которые он выполнял, все носило отпечаток добросовестности, фундаментальности, надежности. Эти качества, столь характерные для В.И. Смирнова и как ученого, и как человека, проявлялись во всей его многогранной деятельности. В.И. Смирнова отличала целенаправленность суждений, аргументированность решений.
Когда в 50-е годы я учился в Ленинграде в Горном институте, имя В.И. Смирнова, тогда уже члена-корреспондента АН СССР, мне было известно по книге "Геологические основы поисков и разведок рудных месторождений".
После окончания Горного института, работая в Геолкоме-ВСЕГЕИ, я оказался в другой среде, где активно обсуждались региональные металлогенические проблемы. И хотя все геолкомовцы не без основания считали, что колыбель металлогении - ВСЕГЕИ, очень хорошо запомнились высказывания В.Г. Грушевского и Г.С. Лабазина, вернувшихся осенью 1958 г. с I Металлогенического совещания в Алма-Ате и высоко оценивших бескомпромиссную позицию В.И. Смирнова в отстаивании идей Ю.А. Билибина, С.С. Смирнова, противопоставившего свою оценку металлогенического направления негативной позиции тогдашнего руководителя Мингео СССР - министра геологии П.Я. Антропова и начальника управления научных учреждений А.А. Амиросланова.
Мое личное знакомство с В.И. Смирновым произошло, как это ни странно, в 1963 г. в Праге. Вообще зарубежные поездки оказывались очень интересными и полезными именно личными контактами. В.И. Смирнов от СССР и Ч. Парк от США как два лидера определили суть проблемы рудной зональности, что и было главным предметом обсуждения на симпозиуме.
Наиболее яркие воспоминания - экскурсии на оловянные месторождения Рудных гор вместе с В.И. Смирновым, Г.А. Твалчрелидзе, Г.Н. Щербой, А.Д. Щегловым и др. Запомнился спокойный, подчеркнуто монументальный Владимир Иванович, ходивший в какой-то показавшейся мне тогда легкомысленной шапочке, типа жокейской, неторопливые, предельно четкие формулировки, емкие фразы. Всего два кратких контакта в дискуссиях на обнажениях - один в Циновце, другой в Пшибраме - четко запомнились его сугубо геологическим подходом к анализу данных: от геологической обстановки - к морфологическому строению рудных тел, далее к зональности и только потом к генезису месторождения. Однако, может быть, потому, что тогда в центре моего внимания были вопросы минералообразования (крустификационные структуры жил, генерация минералов, циновецкие штокшайдеры с ориентированными кристаллами кварца, топазов, полевых шпатов в апикальных частях интрузии), какого-то глубокого научного контакта у меня с В.И. Смирновым не получилось.
Следующие воспоминания связаны с IV Всесоюзным металлогеническим совещанием в 1965 г. в Ленинграде. Здесь В.И. Смирнов, уже тогда академик, зам. Академика-секретаря Отделения геологии, и Е.Т. Шаталов - жизнерадостный, энергичный директор ВСЕГЕИ - были главными организаторами. Доклад В.И. Смирнова о металлогении полицикличных подвижных поясов был сделан в простой и доступной форме. Впервые для меня так ясно были сопоставлены две главные тенденции эволюционного развития: периодичность проявления тектоно-магматических циклов и общая металлогеническая направленность развития.
Своими высказываниями, оценкой и просто очень внимательным отношением Владимир Иванович выделял во ВСЕГЕИ Екатерину Дмитриевну Карпову, действительно блестящего, выдающегося ученого, своими работами по Средней Азии, заложившую основы современного понятия тектоно-магматической активизации применительно к металлогении.
Затем, по мере того, как мои интересы все больше смещались в сторону металлогении, чаще и существеннее становились наши встречи. Рассказать обо всех нет возможности, они как бы сливались в общий непрерывный ряд металлогенических совещаний, встреч, на кафедре в МГУ, на ученых советах, в кабинете Научного совета по рудообразованию, во время приездов к нам в Ленинград на совещание по тектонике плит, а затем регулярных посещений Владимиром Ивановичем заседаний редколлегии по Металлогеническому атласу СССР во ВСЕГЕИ. Из восьми заседаний он пропустил только одно.
Последние встречи - прогулки в "Узком" летом 1987 г. по аллеям и берегу пруда и неторопливое обсуждение вместе с Г.А. Твалчрелидзе, который отдыхал там в это же время, дел Академии и новостей по металлогении докембрия. И, наконец, печальная и незабываемая встреча в больнице в мае 1988 г. за несколько недель до кончины, встреча-прощание навсегда. Весь отрезок времени, с 1976 г., непрерывно связан для меня с именем Владимира Ивановича.
Оставляя в стороне очень многие близкие мне моменты, отмечу лишь те, которые могут представлять более широкий интерес, характеризуя стиль и методы работы Владимира Ивановича, и дать представление о его личности, замыслах и идеях.
Владимир Иванович критически отнесся к проведению во ВСЕГЕИ совещания по применению идей тектоники плит в металлогении. Он считал, что выступило много людей, ничего не понимающих в металлогении и не знающих месторождений. Обсуждая неприятную для меня оценку совещания, Владимир Иванович как-то особо четко определил свой подход и свое основное требование - металлогенией может заниматься человек, знающий месторождения и умеющий ясно их представлять, выделять главное. Несколько позже, в период дискуссий в Академии по поводу тектоники плит, когда общественное мнение уже более определенно повернулось в сторону этой концепции, Владимир Иванович продолжал уверенно стоять на своем. При этом главным аргументом против было то, что при оценке месторождений мы имеем право руководствоваться не какими бы то ни было доводами, а только фактами.
Когда вышло первое издание книги В.И. Смирнова "Месторождения полезных ископаемых", в пылу обсуждения я в аудитории высказал критические замечания по поводу классификации месторождений полезных ископаемых, считая, что она эклектична, что выделять в одном ранге грейзеновые, скарновые и гидротермальные месторождения неправомерно.
Через несколько дней я оказался на кафедре и при удобном случае высказал Владимиру Ивановичу свое отношение к классификации. Он слушал меня, не перебивая, и, как мне показалось, совсем не обиделся, но и не согласился с моим предложением по эволюционной классификации. "Для студентов, да и для специалистов, - сказал Владимир Иванович, - нужны книги, просто излагающие даже очень сложные проблемы".
Как-то я рассказал Владимиру Ивановичу о проблемах энергетики и общих законах эволюции в минералообразовании. Он терпеливо слушал минут 10-15, потом улучив момент, сказал: "Что-то Вы, Дмитрий Васильевич, занимаетесь проблемами, которыми обычно начинают заниматься на старости лет?"
При обсуждении принципов составления легенд металлогенических карт возникал целый ряд острых вопросов. Так, мы хотели назвать атлас минерагеническим, а не металлогеническим, отражая тем самым возможность указания на неметаллические и горючие полезные ископаемые. В.И. Смирнов резко и определенно возразил, ссылаясь на этимологию слова "металлогения" - от греческого "руда" - и на международный опыт. Мнение его активно поддержал Г.А. Твалчрелидзе, и мы с неохотой согласились.
Другой вопрос касался принципов построения геологической основы карт. Нами был предложен метод корреляции геологических и рудных формаций и их ассоциаций - комплексов, что требовало для построения карты систематизации огромного материала по территории СССР. Это был нетрадиционный подход, который предполагал, в первую очередь, выделение этапов и стадий развития. Неожиданно для нас это предложение не вызвало возражения. Более того, вникнув и рассмотрев на нескольких макетах, в частности Казахстана и Кавказа, результаты, Владимир Иванович очень высоко оценил возможности этого метода и стал активно нас поддерживать. Это было тем более приятно, что позднее на двух металлогенических совещаниях, во вступительных речах, которыми В.И. Смирнов открывал эти совещания, он оценивал формационный анализ школы ВСЕГЕИ как одно из ведущих направлений в металлогении.
Выступления же В.И. Смирнова, ввиду его бесспорного авторитета, с тщательной продуманностью каждой фразы, значительности содержания были определяющими и создавали общую атмосферу. Исключение, может быть, составляет только последнее совещание в Новосибирске, где уже чувствовалось болезнь Владимира Ивановича.
Хочется подчеркнуть лишь несколько важных и полезных для подражания деталей.
Выступления В.И. Смирнова представляли удивительное сочетание устного и письменного изложения. Мне приходилось слышать многих наших выдающихся академиков - А.Г. Бетехтина, Д.С. Коржинского, А.П. Виноградова, А.В. Пейве. Всегда хорошо, когда устная речь отличается от текста статей. Она живей и лучше воспринимается, но у Владимира Ивановича выступления были значительны, как декларация, в которой отточенность фраз, логика, свойственные обычно письменному изложению, нисколько не мешали устному восприятию. Напротив, у слушателей создавалось впечатление не случайности и временности мыслей, а их значительности, безоговорочности. Слова врезались в память, оценки казались бесспорными. Это касается не только выступлений на совещаниях, а и любой научной встречи или заседания. Если Владимир Иванович выступал в роли оппонента, то его немногословный отзыв в значительной мере предопределял окончательное решение.
Интересна одна деталь методики работы В.И. Смирнова. Он приезжал на совещание уже с тщательно продуманной речью, по существу, полностью подготовленной статьей. После окончания совещания он не спешил уезжать, а задерживался на 2-3 дня, приводя в порядок все выступления, и подготавливал итоговую статью для журнала "Геология рудных месторождений". Его большая популярность не мешала ему работать. Он строго регламентировал или просто отвергал любезные приглашения гостеприимных хозяев, пока не завершал статьи с итогами совещаний.
Хочется также подчеркнуть еще одну особенность работы Владимира Ивановича, потому что, только зная его систему, можно понять, каким образом ему удавалось совмещать столько разнообразных обязанностей, много лет оставаться главным организатором и мотиватором всех металлогенических мероприятий и изданий и при этом создавать собственные фундаментальные научные труды. Секрет успеха в сочетании столь разнообразных форм деятельности Владимира Ивановича стал известен благодаря репортерам из многотиражки МГУ, проводившим опрос: когда и как работает профессура. Они чисто случайно смогли войти в его кабинет в неурочное для визитов время и прервали его работу, задав обычный вопрос. "Формула секрета моей работоспособности, - сурово ответил Владимир Иванович, - в одном слове - "ключ". Только потому, что я забыл закрыть дверь, вы смогли ворваться и помешать мне работать". Естественно, репортеры тут же ретировались.
Во всех делах Владимир Иванович проявлял много житейской мудрости, спокойствия и хладнокровия, хорошо понимая скрытые пружины человеческих и административно-научных отношений.
Это интересно проявилось при составлении и окончательном оформлении одного авторского и редакционного коллектива. Карта полезных ископаемых была задумана как одна из комплекта Атласа металлогенических карт. Собирались, обсуждали легенду (см. рисунок). Я предложил использовать в качестве ее основы карту структурно-вещественных комплексов и ярусов В.И. Драгунова, которая к тому времени была готова и давала наглядное представление о развитии на территории СССР пород разного состава - карбонатных, терригенных, черносланцевых, эвапоритовых и др. Совместно решили, что за основу типизации месторождений лучше всего принять генетическую классификацию В.И. Смирнова как наиболее полную на то время. После неоднократных обсуждений и довольно длительной переписки остановились на таком варианте редколлегии: два редактора - министр и академик (секретарь отделения), три заместителя редактора - В.М. Волков (зам. министра), я и В.М. Полуэктов (директор геологических фондов, много сделавший для этой работы) и ответственный редактор - К.Б. Ильин как бесспорно главный составитель. Карта была готова, но время шло, а согласование списка месторождений затянулось. В.И. Смирнов ушел из академиков-секретарей, отношения между министрами и Академией в это время очень осложнились. Как-то при очередном обсуждении дел по карте, по происшествии уже нескольких лет выяснилось, что Владимир Иванович полностью исключен из состава редколлегии, а на титуле появились новые фамилии в соответствии с занимаемыми должностями. Владимир Иванович лишь посмеялся над этой метаморфозой, вспоминая все любезные письма, которые он получал, и сказал, что в системе ведомств это принято.
Особенности натуры В.И. Смирнова своеобразно преломлялись в умении иронизировать. Запомнились некоторые шутки В.И. Смирнова, казалось бы, даже не всегда гармонирующие с серьезностью моментов. Например, начиная зачитывать отзыв на перегруженную фактическим материалом добротную докторскую диссертацию, он сказал: "Работа тяжела на подъем". В последние годы он практически не бывал на заседаниях Отделения, поэтому очень хорошо запомнилось его последнее присутствие. Посидев на очередном заседании Бюро Отделения примерно час, он посмотрел на часы, улучив минуту тишины между словами председательствующего, встал, как-то потоптался, взял свою папку и сказал, ни к кому не обращаясь: "Как хорошо, что я пришел на это заседание". И в возникшей тишине после паузы добавил: "Я еще раз убедился, что ходить на них совершенно излишне".
В период последней кампании в Академии по выборам членов-корреспондентов и академиков Владимир Иванович показал на стол, заваленный письмами с просьбой о поддержке, и, махнув рукой, сказал: "Я всем даю согласие, только прошу об одном условии, чтобы они писали сами и без грамматических ошибок".
Выслушав на одном из симпозиумов доклад о глубокопроникающих рудоконцентрирующих системах нарушений в Азиатской части Союза и подобных структурах Америки, он задал вопрос: "А что, может быть, Вы полагаете, что эти разломы проникают так глубоко и выходят уже на другой стороне планеты?"
Юмор и самообладание никогда не покидали В.И. Смирнова. Хочется рассказать об одном эпизоде во время экскурсии после заседания МАГРМ (Международной ассоциации по генезису рудных месторождений) на о-ве Кюсю в Японии. Вначале нас знакомили с геологией, потом возили на золото-серебряные месторождения, а вечером разместили в г. Каширояма в национальной гостинице с народными обычаями. Мы выставили свою обувь при входе и в носках продефилировали в свои номера. Меня поселили в двухместном номере с геологом из Казахстана А.С. Богатыревым, крупным мужчиной с красивыми чертами лица, которой очень понравился ухаживающим за ним гейшам, буквально не отходившим от него. Владимир Иванович оказался в одноместном номере и решил самостоятельно справиться со своими задачами, не обращаясь за помощью с гейшам. А предстояло купание в японской ванне - крохотном, не более 1,5 м, бассейне, вроде большого деревянного таза, вмурованном в пол, - а затем приготовление к прощальному ужину, организованному во внутреннем дворике гостиницы с водопадом и тропическими вьющимися растениями. Все должны были быть в национальных костюмах. В каждом номере имелись яркие, пестрые кимоно с широкими поясами и костюмы из блестящего желтоватого материала. Наша гейша предотвратила ошибку, когда мы попытались натянуть на себя брючки, пояснив знаками, что это для дам. Мы надели кимоно и плотно обтянули бедра поясами-шарфами. Затем все оказались в многонациональном обществе наших экскурсантов, так и других постояльцев гостиницы. Многие были с женами, одетыми в эти экстравагантные костюмчики. Мы уже приступили к ужину, когда вошел В.И. Смирнов, но одетый не в кимоно, а в женский костюм - брючки, подчеркивающие его обширную талию, и кофточку, которая не сходилась. Вид был страшно комичный. Уже выйдя на середину, он понял, что произошло. Все улыбались, кто-то аплодировал. Но ни тени смущения, выдержка, вежливое раскланивание, несколько шуточных движений. Он так и не стал переодеваться и провел в этом костюме весь вечер. При этом он пользовался всеобщим внимание и понравился своей непринужденностью и юмором не только нашим экскурсантам, но и организаторам вечера. Главная гейша вечера оказала ему высочайшее уважение, выбрав в качестве своего партнера, когда начались национальные танцы.
Так, конечно, мог себя вести только незаурядный человек, знающий себе истинную цену и снисходительно относящийся ко всей этой экзотической игре.
В последние годы жизни В.И. Смирнов уделял особенно много внимания близким мне проблемам эволюции рудообразования в истории Земли, длительности формирования месторождений, периодичности процессов рудообразования. Эти вопросы не раз служили предметом наших разговоров при личных встречах.
Он опубликовал ряд статей по фактору времени в колчеданном рудообразовании, подчеркнув большую длительность его развития в масштабах геологической истории. Тем самым был намечен как бы компромисс между доскладчатым и постскладчатым образованием колчеданных месторождений. Затем перешел к анализу периодичности рудообразования в геологической истории. Этот материал был наиболее полно опубликован в "Вестнике МГУ" и доложен на сессии XXVII МГК в Москве. История развития минерализации была подразделена на два протяженных периода, разделенных периодом покоя, охватывавшим длительный интервал раннего рифея (1,6-1,4 млрд. лет). Во время написания этих статей В.И. Смирнов усиленно интересовался данными изотопных определении возрастов руд.
В.И. Смирнов попросил меня написать ему краткий реферат о методах определения модельных возрастов руд по изотопам свинца, что я вскоре и сделал с помощью специалиста в этой области Л.А. Неймарка. В дальнейшем В.И. Смирнов использовал эти данные, как он мне сказал, при редактировании статей в журнале "Геология рудных месторождений", что он делал, как известно, необычайно тщательно и даже педантично, исключая из них однозначные утверждения о возрасте руд, когда речь шла о результатах определения модельных возрастов. В целом, сопоставив публикации и используя геологические данные, он скептически отнесся к модельным возрастам, считая их малонадежными, и всегда отдавал предпочтение геологическим наблюдениям. Так, он не принял всерьез мои высказывания о позднерифейском возрасте руд Холоднинского месторождения, полученном в лаборатории ИГГД АН СССР, так как в его сознании более убедительными были факты о среднепротерозойском возрасте.
Незадолго до кончины Владимир Иванович рассказывал мне об очень интересной, по его мнению, работе одного из австралийских ученых, показавшей, что, несмотря на многие установленные эпохи уранового рудообразования, глубинный привнос урана осуществляется лишь три раза - 2,6; 2,1; 0,6-0,7 млрд. лет назад, а в остальные эпохи происходило только его переотложение. Следует напомнить, что именно благодаря В.И. Смирнову в СССР появился перевод книги немецкого геолога-рудника Г. Шнейдерхена "Рудные месторождения", что было сделать далеко не просто, так как тот был ученый, активно работавшим в гитлеровской Германии. Книга была издана в 1958 г. с предисловием В.И. Смирнова, в котором он подчеркнул значение генетической классификации, предлагаемой Г. Шнейдерхеном, и идей о длительности истории формирования месторождений большинства генетических классов.
Навсегда врезалась в память последняя встреча уже со смертельно больным Владимиром Ивановичем, отчетливо осознающим это, прощающимся.
Двухкомнатная палата в больнице Академии Наук. Комната угловая, окна на обе стороны. Солнечный день. В левом углу у окна кровать, закутанные в одеяло ноги. Лыжный костюм и шапочка, голубая вязаная. Исхудал, говорит с перерывами, но прежняя ясность ума, четкость выражений. Сразу же вспомнились недавно прочитанные воспоминания Миркиной о больном маршале Г.К. Жукове. Здесь, передо мной был человек необыкновенной крепости духа, собранности, не покидавшей его ни на минуту. Один раз смахнул слезу, когда рассказывал, что в марте с ним уже прощались близкие. Извинился: "Вы ведь знаете, что у меня рак, осложненный язвой. Не могу стоять на ногах. В санаторий "Узкое" таких не берут. Я прикован к койке".
Разговор заходит о политических новостях. Я говорю, что наша Ленинградская партийная организация одна из самых консервативных. "А что? И правильно делают. Вы знаете, что написали студенты физико-математического факультета М. Горбачеву? Что СПИД - социальная перестройка и демократия".
Заметно оживляется, когда слушает мой рассказ о поездке в Тбилиси, о Г.А. Твалчрелидзе (Додике), его семье, о том, как нас встречали с накрытым столом.
Думаю, что утомил визитом, собираюсь уходить.
- Нет, нет, не уходите. Я очень рад. А я уж думал, куда Вы пропали.
Приходит дочь, которая, очевидно, ждет и остается во второй комнате.
- Как дела в Институте?
Говорю о новых определениях Sm-Nd методом Бураковской интрузии в Карелии и Довыренского массива в Прибайкалье.
- Очень интересно. К сожалению, я ведь сейчас ничего не могу читать. Еле осилил последний номер журнала "Economic Geology". (Это единственная книга, которая лежит на краю столика).
- Я получил открытку от Александра Леонидовича (Яншина) из больницы, он ведь тоже очень болен. Если увидите, поблагодарите. Я уж вряд ли напишу. У меня был Н.П. Лаверов, ведь он сталь редактором журнала "Геология рудных месторождений". Это очень важно. Пришел получить напутствие. Я, правда, сказал, что не понимаю, как можно руководить работой журнала из Фрунзе, где он сейчас президент академии, выпуск журнала - это ведь оперативная работа. Но надеюсь, что его скоро переведут в Москву.
Говорит заключительные фразы. Это очевидно. Я встаю. Слушаю стоя. Фразы общие, тут же вылетают из головы. Форма подачи - заключение. Я говорю, что хотел бы еще раз зайти, когда буду в Москве.
- Да, да, пожалуйста!
Однако следующая, последняя, встреча состоялась уже на кладбище в Москве.
Сейчас прошло уже много лет с момента кончины, но не только я, а и другие геологи-рудники чувствуют его отсутствие, мысленно общаются с ним, представляют себе его реакцию на те или другие научные события, доклады, вспоминая его реплики, высказывания, ощущают свою ответственность за судьбу его детища - Научного совета по проблемам рудообразования и металлогении, а также журнала "Геология рудных месторождений" и кафедры полезных ископаемых Московского университета.
|